Иисус и иудаизм

Мф. 18:3//Мк. 10; 15//Лк. 18:17: «Если не обратитесь и не станете как дети, не войдете в царство небесное».

Мф. 19:23//Мк. 10:23//Лк. 18:24: «Богатому (или владеющему имуществом) трудно будет войти в царство небесное».

2.      С этим близко связано представление о царстве, полное установление которого еще только предстоит: «Да придет царство твое!» (Мф. 6:10), словоупотребление, имеющее хорошо известные параллели в еврейской литературе 85.

3.      Царство придет как сверхъестественное, неожиданное событие, в ходе которого праведные будут отделены от нечестивых. Отличие от предыдущей категории состоит в использовании драматических образов. Одно из главных выражений такого представления о царстве можно найти в материале, который в основном, хотя и не полностью, имеется только у Матфея и для которого отличительными выражениями являются «конец века» и «ангелы». Примером может служить матфеевская «интерпретация притчи о плевелах»: «так будет в конце века: пошлет Сын человеческий ангелов своих, и выберут из царства его все skandala и делающих беззаконие, и бросят их в печь огненную» (Мф. 13:40—42). Никто, я думаю, не будет настаивать на аутентичности этой перикопы, но этот язык возникает во многих местах, в том числе в одной из притч, которые далее приведены у Матфея (и из которой он, возможно, перешел в «интерпретацию»): «Подобно царство небесное большой сети, закинутой в море... Так будет в конце века: выйдут ангелы и отделят злых от праведных» (Мф. 13:47—50) *6. Тот же язык возникает в «малом апокалипсисе», хотя наиболее точные словесные параллели — это опять параллели с версией Матфея: «Когда это будет, и какое знамение... конца века?» (Мф. 24:3//Мк. 13:4//Лк. 21:7). Сын человеческий явится (Мф. 24:30//Мк. 13:26//Лк. 21:27), «и пошлет он ангелов своих с трубою великой, и соберут избранных его от четырех ветров...» (Мф. 24:31//Мк. 13:27). Далее у Матфея еще два раза повторяются эти выражения: «Когда же придет Сын человеческий во славе своей, и все ангелы с ним, тогда сядет он на престоле славы» (Мф. 25:31); «И вот, я с вами все дни до конца века» (Мф. 28:20). И, наконец, в трех ветвях предания имеется отрывок, представляющий собой, очевидно, часть более сложной перикопы:

Мф. 16:27

Ибо придет Сын человеческий во славе Отца своего с ангелами своими, и тогда воздаст каждому по делу его.

Лк. 9:26

Ибо, кто постыдится меня и моих слов, того Сын человеческий постыдится, когда придет во славе своей и Отца и святых ангелов.

Мк. 8:38

Ибо, кто постыдится меня и моих слов в роде этом прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын человеческий, когда придет во славе Отца своего с ангелами святыми.

Из этих слегка различающихся форм самая ранняя, по-видимому, приведена у Матфея. У евангелиста Матфея не было причин опускать «постыдится меня и моих слов» (ср. Мф. 10:22, «за имя мое»), а упрек «этому роду» подобен критике в Мф. 12:39—41 // Лк. 11:29 сл., которую Матфей повторяет в 12:45 87.

Описание этой категории материала речений представлено здесь столь подробно по нескольким причинам. Во-первых, в исследованиях последнего времени наблюдается общая тенденция не отводить ей большого места в портрете Иисуса. Этого достигают благодаря тому, что о данных речениях просто не упоминают, или отрицают их аутентичность, или (что делают чаще всего) подменяют их общей категорией «чаяния будущего», которая затем описывается в менее определенных терминах 88. Я не собираюсь доказывать, что эту категорию речений нужно выставить на самое видное место (далее об этом будет вкратце сказано), но боюсь, что ее важность преуменьшается не столько потому, что доказана незначительность ее места в вести Иисуса, сколько потому, что исследователи отдают предпочтение менее драматическому материалу.