Институт

— Но мой совет — не сдавайся и будь Спортсменом, независимо от того, насколько это отстой, независимо от того, что они засовывают тебе в глотку или в задницу. Или топят в баке, о котором я толком ничего не знаю, меня этой процедуре не подвергали, только слышала о ней, но я точно знаю, что пока тебя изучают, ты остаешься в Передней Половине. Я не знаю, что происходит в Задней Половине, и не хочу знать. Все, что я знаю, это то, что Задняя Половина похожа на Тараканий мотель[56] — дети туда заселяются, но не выселяются. Во всяком случае, обратно они точно не попадают.

Он оглянулся в ту сторону, откуда пришел. Там было много мотивационных плакатов, а также много дверей, по восемь или около того с каждой стороны.

— Сколько сейчас здесь детей?

— Пятеро, считая тебя и меня. Передняя Половина никогда не пустовала, но в настоящий момент это как город-призрак. Дети приходят и уходят.

— Кстати, о Микеланджело, — пробормотал Люк.

— А?

— Ничего. Что…

Одна из двойных дверей в дальнем конце коридора открылась, и на пороге появилась женщина в коричневом платье. Она придерживала дверь задницей, пока с чем-то боролась. Калиша вскочила в мгновение ока.

— Эй, Морин, детка, держись, мы сейчас поможем.

Поскольку прозвучало мы, а не я, Люк встал и пошел за Калишей. Когда он подошел ближе, то увидел, что коричневое платье на самом деле было чем-то вроде униформы, какую горничная могла бы носить в каком-то шикарном отеле — во всяком случае, оно не было украшено оборками или чем-то еще. Она пыталась перетащить корзину для белья через металлическую полосу между этим коридором и большой комнатой за ним, которая выглядела как комната отдыха — там стояли столы и стулья, а окна пропускали яркий солнечный свет. Был там также и телевизор, размером с экран небольшого кинотеатра. Калиша открыла другую дверь, чтобы высвободить больше места. Люк взялся за корзину для белья (сбоку было напечатано ДАНДУКС) и помог женщине затащить ее в то, что он уже начал называть общажным коридором. Внутри были простыни и полотенца.

— Спасибо, сынок, — сказала она. Она была довольно старой, с изрядным количеством седины в волосах, и выглядела уставшей. Бейдж на ее левой груди гласил: МОРИН. Она оглядела его с головы до ног. — Ты новенький. Люк, верно?

— Люк Эллис. Как вы узнали?

— Я записала это в дневнике. — Она вытащила из кармана юбки сложенный вдвое листок бумаги и сунула его обратно.

Люк протянул руку, как его учили.

— Рад с вами познакомиться.

Морин ее пожала. Она показалась ему довольно милой, и Люк решил, что ему приятно с ней познакомиться. Но своему нахождению здесь он рад не был; он был напуган и беспокоился о своих родителях, а также и о себе. Они его уже наверняка хватились. Он не думал, что они поверят в то, что он сбежал. Но когда они обнаружат его спальню пустой, какой еще вывод они могут сделать? Полиция скоро начнет его искать, если уже не разыскивает, но если Калиша права, то они будут искать его далеко отсюда.

Ладонь Морин была теплой и сухой.

— Меня зовут Морин Элворсон. Уборка и все-такое, подобное. Я буду поддерживать твою комнату в чистоте.

— И не заставляй ее много работать, — сказал Калиша, бросая на него запрещающий взгляд.

Морин улыбнулась.

— Ты просто персик, Калиша. Этот не выглядит грязнулей, не то, что Ники. Тот как Свинарник в комиксах Арахис[57]. Он сейчас в своей комнате? Я не видела его на игровой площадке с Джорджем и Айрис.

— Вы же знаете Ники, — сказал Калиша. — Если он встает раньше часа дня, он называет это ранним подъемом.

— Тогда я займусь остальными, но доктора хотят его видеть. Если он не встанет, они его поднимут. Рада познакомиться, Люк. — И она пошла по коридору, теперь уже толкая свою корзину, а не волоча ее.

— Пойдем, — сказала Калиша, беря Люка за руку. Беспокоился он о своих родителях или нет, он получил еще одно из этих покалываний.

Она потянула его в комнату отдыха. Он хотел осмотреть это место, особенно торговые автоматы (настоящие сигареты, возможно ли это?), но как только за ними закрылась дверь, Калиша подняла голову. Она выглядела серьезной, даже жестокой.

— Я не знаю, как долго ты здесь пробудешь — не знаю, сколько еще я здесь пробуду, если уж на то пошло, — но пока ты здесь, будь корректен с Морин, слышишь? В этом заведении работают подлые говнюки, но она не из их числа. Она хорошая. И у нее есть проблемы.

— Проблемы какого рода? — Спросил он в основном из вежливости. И посмотрел через окно, на то, что должно было быть игровой площадкой. Там было двое детей, мальчик и девочка, может, его ровесники, может, чуть постарше.

— Она чувствует себя больной, но не хочет идти к врачу, потому что не может себе этого позволить. Она зарабатывает около сорока тысяч в год, а счета ей приходят в два раза больше. А может, даже еще больше. Ее муж взял денег в кредит и сбежал. А они продолжают накапливаться, ясно? Проценты.