Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Совершенно ясно, что концепция мировой социалистической революции имеет универсальное значение. Все развитие международного революционного движения подтверждает правильность этой концепции, творчески развивавшейся Лениным в течение его жизни. Следует покончить с бытующим еще представлением, будто перемещение центра мирового революционного движения в Россию с самого начала автоматически влекло за собой и перемещение туда центра международного социализма. Процесс их полного слияния в России завершился, по мнению Ленина, не раньше 1917 г. Массовые выступления трудящихся западноевропейских стран после 1905 г. Ленин характеризовал как «начало борьбы за власть передовым пролетариатом Европы»[551]. На мой взгляд, пора проанализировать и ленинские высказывания о европейской революционной ситуации перед Октябрем (указания Ленина о революционной ситуации, сделанные в период первой мировой войны, вообще гораздо шире используются – а это требует дополнительного их осмысления – применительно к другим периодам, но не к тому времени, к которому они прежде всего относятся). Такая попытка уже предпринималась нами. Это способствовало бы еще более глубокому пониманию подлинно мирового значения Октябрьской революции. Центром мирового революционного процесса во время победы Октября была Россия, а его основной базой – весь социалистически настроенный пролетариат Европы.

Разрывать национальную и интернациональную стороны мировой социалистической революции, обособлять их друг от друга в корне неверно и чревато большим политическим ущербом. Противопоставление этих органически связанных сторон революции, к сожалению, довлеет над умами некоторых наших историков до сих пор. Иногда эта проблема даже искусственно «притягивается» к критическому рассмотрению других вопросов, что не способствует выяснению научного содержания последних.

К.Л. Майданик

Мне представляется верным и единственно плодотворным метод докладчика: последовательный подход к революции как к естественно-историческому в своей основе процессу, а не как к простой функции от деятельности той или иной партии, от того или иного положения нашей теории. Согласен я и с многими конкретными выводами Я.С. Драбкина. Если в чем и можно упрекнуть его, так это в известной робости, скованности, недостаточной «дальности поиска».

Жизнь властно требует от теории синтеза, создания общей модели мирового революционного процесса, а мы еще не достигли решающих рубежей аналитической стадии (которая, разумеется, явилась огромным шагом вперед от некоторых универсальных догм предшествующих десятилетий). Поэтому утверждения о недостаточной исследованности дискуссионных проблем, о необходимости дальнейшего накопления фактического материала, о сложности и взаимосвязанности проблем – как аргументы против глубоких вторжений в теорию революции – не представляются мне достаточно убедительными.

И сила давления жизни на теорию, и скорость происходящих сдвигов, и нынешняя неравномерность развития различных участков теории (создающая огромные перепады между сравнительно хорошо разработанными проблемами одних регионов и сплошными вопросительными знаками в изучении других, между конкретными вопросами и степенью их нынешнего обобщения, между уровнями экономического и социологического анализа и т.п.) – все это создает сегодня потребность в своеобразной «лобовой атаке» в область обсуждаемой нами проблематики. Иначе говоря, – в выдвижении и обсуждении новых гипотез, схем, моделей, которые подчас могут оторваться от тяжелой поступи «пехоты» фактов и абстрагироваться от многих важных компонентов явления, но которые в любом случае исходят из объективности и диалектичности его характера и не искажают главного направления и самых основных закономерностей его. Разумеется, эта стадия научного мышления может быть (точнее – должна быть) лишь временной, переходной; параллельно должен идти процесс «подтягивания тылов» и проверка гипотез конкретикой. Но, тем не менее, она необходима. Больше того, очевидно, она уже началась.

Мне хотелось бы остановиться на одной из проблем, поставленных в докладе, именно типологии революций нового и новейшего времени. В дискуссии уже отмечалась произвольность и неэффективность того способа преодоления трудностей в этой области, который состоял сплошь и рядом в превращении чуть ли не любого прилагательного, начинающегося на «анти», в характеристику революции. Видимая простота подобной типологии затемнила и без того сложную картину, нанеся немалый ущерб и революционной практике.

Но было ли бы простое возвращение к понятийному фонду классиков наилучшим выходом? Бесспорно, сами бы они на нашем месте его не приняли. Слишком много принесли с собой последние десятилетия, слишком раздвинули они географию (а стало быть, и историю) революций, чтобы просто вернуться к старому, – даже поскольку речь идет о характеристике революций, современниками которых были Маркс, Энгельс и Ленин.