Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Критика высказанных в докладе соображений идет по самым разным линиям, и трудно сказать, кто критикует «справа», а кто «слева». По-моему, разносторонность критики – свидетельство прежде всего того, что сама проблематика вызывает острый интерес, что многое в ней не разработано. Я не уверен, что споры всегда рождают истину, но без дискуссий добраться до истины, видимо, вообще невозможно.

Участниками обсуждения высказано много весьма интересных мыслей, показывающих, в каких направлениях идет сейчас поиск лучшего понимания революций прошлого, революционного процесса современности, мировой революционной перспективы. Нет никакой возможности, да, пожалуй, на данной стадии и необходимости, определить позицию докладчика по всем затронутым вопросам. Ограничусь поэтому лишь несколькими общими соображениями и краткими ответами на те критические замечания, которые вызваны тем, что сказанное мной было неверно понято или истолковано.

Прежде всего хочу выразить удовлетворение тем, что само выдвижение темы о нерешенных вопросах встретило полное понимание. Меня нисколько не удивляет, что вопросы, связанные с понятием социальной революции, с той или иной дефиницией, без которой не обойтись, с движением понятия и т.п., вызывают споры. Это лишь доказывает, что мы имеем дело с реальными, а не надуманными трудностями. Мне кажется, однако, что большая часть участников обсуждения принимает исходный тезис о необходимости различения революционного процесса, как целого, и социальной революции, как его части, складывающейся на определенном уровне исторического развития. Для меня особенно важно, что постановка вопроса об «эпохе социальной революции» встретила сочувственное отношение. Разумеется, эта проблема в докладе была только намечена и требует всесторонней разработки.

Комплекс вопросов о роли революции в историческом прогрессе (в частности, о соотношении эволюции и революции, революции и реформы) подвергся интересному обсуждению. Несомненно, этот круг проблем имеет большое будущее, ибо сама жизнь снова и в разных поворотах вынуждает заниматься им. Обобщение разнообразного исторического опыта может быть весьма полезным для политической практики. Это относится и к таким вопросам, как «цена революции», формы и методы революции и т.п.

Естественно, что наиболее жгучими и острыми становятся споры, когда речь заходит о вопросах современности. Это проявилось и в ходе данного обсуждения, когда любой вариант концепции о революциях прошлого большинство участников «примеряло» к сегодняшнему и завтрашнему дню. Думаю, что это правомерно и неизбежно. Как, однако, выработать лоцию, указывающую путь между Сциллой голого схематизма и Харибдой волюнтаристского субъективизма? В этом суть вопроса. Полагаю, что для нас, историков, путь поисков ответа на него лежит прежде всего в плоскости более глубокого и разностороннего изучения, анализа и синтеза того, что можно условно назвать механизмом революций прошлого и настоящего. Это не исключает, конечно, и других путей.

Перейду теперь к отдельным замечаниям.

Б.Ф. Поршнев поначалу выразил несогласие с моей критикой формулы о социальной революции как «законе перехода от одной общественно-экономической формации к другой». Но далее выяснилось, что и он не считает понятие социальной революции применимым к переходу от первобытно-общинного строя к классовому обществу. Он согласен видоизменить также критикуемую мной формулу в отношении перехода от капитализма к социализму. Довольно близки мы и в вопросе о революциях в отдельных странах. Остается, таким образом, вопрос о переходе от рабовладельческого строя к феодальному.

Я позволил себе высказать мнение, что этот переход, который несомненно был проявлением революционного процесса, не следует безоговорочно относить к числу социальных революций, хотя многие его стороны не только внешне подобны социальным революциям более позднего времени, но и действительно несут в себе определенные элементы социальных революций. Исследователям еще предстоит (и не только на материале Средиземноморья) выявить, где, когда и в какой мере проявлялись те или иные элементы. Б.Ф. Поршнев в свою очередь говорит, что при переходе от античности к средневековью не было «чистых», сконцентрированных во времени революций; были затяжные локальные восстания; это были разрозненные элементы, фрагменты бесконечно долгого революционного процесса. Таким образом, у нас нет спора и здесь, а разногласия сводятся к тому, что считать «решенным» и что «нерешенным». Принимая упреки и в моей «индивидуальной неподготовленности», и в недостаточной «степени осведомленности», я тем не менее не могу согласиться с обвинением в «некоторой субъективности», сделанным на том только основании, что полагаю указания на «элементы» и «фрагменты» социальной революции не решением проблемы о переходе от рабовладельческого строя к феодальному, а лишь подходом к такому решению.