Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Отсюда рождается и разный подход к вопросу о детерминации целью. Вопрос этот весьма непрост. Трудность состоит в том, что цель, вырастающая из настоящего и формирующаяся в настоящем, не есть настоящее и содержит в себе нечто большее, чем отражение его противоречий. Здесь мы подходим к проблеме активности сознания со стороны специфического опережения им действительности. Но если так, то нужно отделить «арифметику» проблемы от дискуссионного ее момента. К «арифметике» я отношу соображение, что будущее в виде цели входит в анализ настоящего и через него в осмысление прошлого. Бесспорно, что цель – это вместе с тем осуществление цели, в большей мере исходный, чем «конечный» пункт процесса, который не может быть вообще окончательно завершен, если исключить прямо противоположный результат: гибель человечества. Все это так. Но что происходит с самой целью? Воплощение через саморасчленение, детализацию – и только? Или осуществление неизбежно и неизменно несет в себе и добавления, и исправления, и исключения, наконец, небезразличные в отношении характера цели отклонения от ведущей тенденции, которые, накапливаясь, вызывают «взрыв», критический момент развития, возвращающий его как бы к исходному пункту и требующий воспроизведения самой цели – на новой основе, в обновленной форме?

А это вопросы, имеющие прямое отношение к существу материалистического историзма. Не останется ли он декларацией, бессильной против проникновения в марксистскую философию истории и в марксистскую политику своего рода телеологизма, если и философия и политика не будут сознательно признавать и учитывать неизбежность расхождений между целью и движением к ней – притом не только в результате сопротивления внешней, по отношению к системе, среды (скажем, сопротивления враждебных классов)?! Стоило ли бы иначе говорить об относительности истины, об объективной природе и функции иллюзий в общественном движении, которое как раз в восходящих своих витках с необходимостью выходит за пределы объективно возможного, почему и подлинный реализм состоит не в предварительном вымеривании возможного размаха движения, а в создании мыслительного и материального механизма исторической «обратной связи». И хотя этот термин и стоящая за ним проблема весьма современны, но разве не марксизм поставил ее применительно к обществу? Нужно бы заново изучить под этим углом зрения последние работы Энгельса и, полагаю, еще не прочитанные до конца героические страницы ленинской жизни. Я имею в виду Брест и особенно поворот к нэпу, взятый со стороны развития мысли, которая не убоялась вступить в конфликт с собой, дабы принять решения, совокупность которых означала не только изменение политики, но и новую концепцию перехода к социализму. Можно было бы привести, разумеется, и доказательства от противного, в числе недавних – тревожные последствия, к которым привела в ряде случаев прямолинейная «конкретизация» идеала некапиталистического пути, сопровождавшаяся отбрасыванием промежуточных звеньев, обходных возможностей (включая использование мелкотоварных, буржуазных потенций и связей) и возведением естественной и законной нетерпеливости масс в абсолютный теоретический и экстремистский принцип. Справится ли с такими неожиданностями истории рефлексия А.С. Арсеньева, происходящая, в сущности, в одном-единственном направлении, иллюзорно-непрерывная и безразлично-одинаковая в любом пункте?

Кажется, сам Анатолий Сергеевич чувствует, что в его истолковании органической системы проскальзывает что-то, явным образом смахивающее на предопределенность, хотя вряд ли гегелевскую. Выход он видит в сочетании инвариантности и неповторимости. Но, думается, и здесь нет еще достаточной ясности. В самом деле, если считать, что в системе заданы лишь наиболее постоянные отношения и связи, составляющие закономерную форму процесса, а остальное есть область неповторимого, то где мостик между тем и другим – внутри системы или вне ее? Далее. Если считать, что переход от одной ступени к другой не задан однозначно, т.е. история сама реализует ту или иную из объективных возможностей, то что составляет механизм этой реализации, «выбора» пути? Видимо, он органически связан с тем, что принимает в конечном счете форму неповторимого и индивидуального, ибо только в данной форме происходит выявление возможности и превращение ее в действительность, формирование закономерности и утверждение необходимости. Тут начинается область исторического действия, которое действительно трудно свести к самораспаду всеобщего. Ибо оно – это действие – осуществляется в борьбе общественных сил и отдельных людей, которая ведется не по гамбургскому счету, и ее «результирующую» никто не способен просчитать заранее, располагая даже самой совершенной (в принципе) вычислительной машиной.