Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Очень интересно напомнил здесь М.Я. Гефтер момент из истории Отечественной войны: перелом под Москвой, его историко-философский смысл. Просчет фашистского командования был, действительно, больше социологический, чем даже стратегический. В основе этого просчета лежало господство механической логики, согласно которой система, подвергшаяся сильнейшим ударам, в данном случае – система обороны Москвы, неминуемо должна была последовательными, жестко детерминированными шагами идти к своему разрушению. Гитлеровские военачальники не учли органичности противостоящего им социального строя и проистекающих отсюда защитных возможностей.

Этим примером я хочу только оттенить основную мысль – о том, что при подходе к явлениям социального порядка совершенно необходим принцип органической направленности. Следует пожалеть, что принцип этот, решающий, как мне представляется, для концепции нашего докладчика, остался им не развитым и вся концепция как бы забуксовала на полдороге.

В чем же, если быть предельно кратким, сущность органической направленности развития? Она в процессе структурообразования – в процессе дифференциации и связывания материи, в прогрессивно нарастающей взаимообусловленности элементов структуры. Этот процесс по самой своей сути органический: нет структур неорганических. Он начинается с элементарной формы движения электромагнитного поля и заканчивается сложнейшими формами общественного развития. Он проходит через все ступени развития материального мира, и в результате его возникает сложная, разветвленная иерархия структур – физических, биологических и социальных.

В природе структурообразование завершается, с одной стороны, образованием организма предчеловека, подчиненного системе биологических законов индивидуального развития, а с другой – возникновением форм видового объединения, также подчиненным биологическим законам, но уже иного типа, который генетически связывает данную ступень эволюции с общественным состоянием. Где-то на скрещении и взаимодействии этих двух типов биологических законов рождается качественно новая структура с принципиально отличной закономерностью – «социальной»: рождается структура труда и его субъекта – человека. Логика трудового акта становится логикой социального развития, постепенно преобразующего индивида в личность и стадо в общество.

Это может показаться не новым. Но мне представляется нужным сказать об этом, поскольку в литературе, с какой приходилось знакомиться, биологическая эволюция сплошь и рядом оказывается начисто оторванной от социальной: в каком-то месте кончилась одна и началась, притом сразу, совсем другая. Вопрос о том, что является специфически человеческим, остается неясным, поскольку нет ясности в самом подходе к выяснению специфики. Специфика – это ведь не только то, что качественно отличает каждую из форм материи, каждую из структур от других, но и соединяет ее с остальными, как звено в единой цепи.

Возьмем, например, такой важнейший элемент органической системы, как управление. Если представить любую систему как триединство управления, информации и связи, то управление – ведущее звено. В биологическом организме – это деятельность центральной нервной системы. В акте труда управлением становится деятельность сознания, которое хранит и перерабатывает получаемую информацию и на основе переработки ее, согласно поставленной себе цели, дает направление действию субъекта. Через информацию сознание отражает действительность, через руководимые им действия ее преобразует.

Вспомним слова Ленина: сознание человека не только отражает объективный мир, но и творит его. Если управление, понимаемое, разумеется, не административно, а как источник саморегуляции и самодвижения структуры, является ведущим звеном в процессе всякого структурообразования, то по отношению к человеческому обществу следует говорить об управляющей и направляющей, т.е. ведущей, роли сознания.

Не придем ли мы так к примату сознания? Никоим образом. Надо лишь отличать категорию определяющего, с одной стороны, и ведущего, с другой. Это уже не «объективные» и «субъективные» факторы, как их обычно рассматривают, а две качественно различные и неотделимые друг от друга функции единой предметной деятельности человека.

Только уяснив себе их генезис, структуру этих функций единого процесса, мы откроем широкий простор исследованию общественной жизни во всей ее органической сложности и найдем подлинный выход из тупика «теории факторов».

Я думаю, что тогда и та тоска по «живому человеку», по непосредственно ощутимой конкретности в интерпретации истории и в то же время ее многосторонности и взаимосвязанности, которая столь ярко прозвучала в выступлении М.Г. Панкратовой, найдет свое удовлетворение на почве нашего диалектико-материалистического мышления.

В.С. Библер