Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Безусловно, решение наиболее сложных задач исследования невозможно вне рефлексии, а для рефлексии нужна действительно иная логика. И, очевидно, одна из задач философов состоит в том, чтобы побуждать исследователя к рефлексии. Если это так, то следует произвести своего рода отбор: для рефлексии надо указывать не всю «координату времени» (А.С. Арсеньев знает, что она уходит в бесконечность!), а какой-то конечный ее интервал. И еще: неужели буквально «каждый логический шаг вперед» уже требует рефлексии? Если это так, то наука не сделает… ни шагу вперед. Она поднимет ногу, чтобы сделать этот шаг, и будет опускать ее так долго, сколько длится рефлексия, т.е. бесконечно.

Рекомендацию относительно рефлексии в историческом исследовании А.С. Арсеньев дает на основе положения о двух формах логики: органической и механической систем, причем противопоставляемых почти абсолютно. (Правда, он формальную логику называет «необходимым моментом» логики диалектической. Но пафос доклада противоречит этому.) Поскольку логика механической системы – логика современного естествознания, то историческое исследование ни в коем случае не должно считать для себя образцом естественнонаучные работы. Более того, надо этому активно противиться, ибо естествознание распространяет везде свою логику. Здесь непонятно не только это обвинение естествознания в деспотизме, непонятно и противопоставление логики двух типов: «логики процесса» и «логики структуры». А где же диалектическое единство структуры и процесса? А где же структура самого процесса?

Пример логики механической системы в докладе имеется – эвклидова геометрия. Но почему аксиомы и постулаты – это «детали», а не исходные абстракции? Разве геометрия складывается из аксиом и постулатов так, как машина из деталей? Путь к постулатам Эвклида был долог. На этом пути декларировалось абсолютное различие между геометрией и арифметикой, с одной стороны, эмпирическим счетом и эмпирическим землемерием, с другой. Природа таких «деталей», как постулаты и аксиомы, оказывается в свете этого отнюдь не «деталеподобной». С другой стороны, в конкретной логической схеме всегда имеются относительно бесспорные «конструкции» – «детали», «части», «элементы» (пусть простит меня А.С. Арсеньев за «антиисторическую» терминологию). Любая всемирная история строится из «элементов», но, конечно, не составляется из них механически. Так же строится и всеобщая научная картина мира. Причем «кусками» являются здесь «блоки», взятые из современного естествознания, т.е. …из закрытых систем.

Этим мы хотим сказать, что доклад не дает развернутого представления о логике механической системы. Что же касается логики органической системы, то А.С. Арсеньев не привел, в сущности, ни одного ее примера. Существует ли она в современной науке? И в чем совпадает, и чем отличается (и так ли отличается) работа исследователя-физика и исследователя-историка? Научное творчество принципиально однотипно и по природе своей не поддается жесткой, в том числе логической, регламентации. Во всяком случае взаимосвязь научного творчества и теории (логики) – это большая и во многом открытая проблема.

Здесь хочется подчеркнуть значение творческого момента не только в процессе идущего уже исследования. И самое начало последнего не полностью алгоритмично. Вследствие этого говорить об определенном «логическом фундаменте» начального этапа исследования вряд ли правомерно. Последнее, кажется, признает косвенно и докладчик, говоря об аморфности первоначальных предположений. Но движение от аморфного к проявленному, на наш взгляд, не совпадает с движением от нерасчлененного к расчлененному. Да и сам А.С. Арсеньев в конце доклада говорит о том, что соприсуще начальным этапам исследования как физика, так и историка, т.е. говорит нечто противоположное тому, что утверждает в самом начале: условность любой схемы – это совсем не то, что прочный «логический фундамент».

Таким образом, и это второй пункт расхождения, связанный с первым: характеристики систем готового знания докладчик неправомерно переносит на конкретные процессы исследования.