Историческая наука и некоторые проблемы современности. Статьи и обсуждения

Алгоритмизация исторического исследования, предлагаемая А.С. Арсеньевым, т.е. регламентация, базирующаяся на преимуществе органической системы логики, должна, очевидно, стать панацеей от эмпиризма. Но так ли уж враждебен науке эмпиризм? Мы ведь знаем, что наука развивается отнюдь не в рамках одной логики («одних логик»!): без интуиции, например, научного творчества просто нет. Но и эмпиризм вовсе не находится за пределами логики. Эмпиризм неустраним: без «эмпирического» этапа, не нашедшего выхода, или во всяком случае прямого выхода, в теорию, не существует вообще развития науки (даже внутри теоретической физики необходима деятельность, аналогичная работе собирателя-эмпирика). Работа современного исследователя как-то воспроизводит историю познания: от конкретного к особенному – от особенного к абстрактному (всеобщему) – от абстрактного к конкретному. Поэтому эмпиризму работающему (в качестве этапа исследования) – да! Эмпиризму же воинствующему (как чему-то самодовлеющему) – нет!

Условием преодоления воинствующего эмпиризма, как и условием дальнейшего использования достижений продуктивного эмпиризма, является самокритика или критика исходной схематики, т.е. та рефлексия, о которой говорил докладчик. Но эта самокритика тоже является, бесспорно, не алгоритмическим, а творческим процессом. И значение ее в указываемых нами случаях, видимо, различное. Самокритика исследователя проблемы «Тертуллиан и Рим» или искателя нового типа лазера имеет значение, кроме самого исследователя, для истории науки и психологии творчества: она (эта самокритика) не станет достоянием логики науки, она этой последней будет снята целиком. Самокритика же Эйнштейна или Энгельса является достоянием и соответствующей науки как таковой, и ее логики, которую последователь великого физика или последователь великого философа может обрести лишь повторением хода мыслей корифеев.

Наконец, проводимое в докладе различение логик различных систем кажется нам противоречащим действительному движению науки, которое является в механической системе таким же, как и в органической, т.е. движением от данного в созерцании конкретного (чувственного, неразличимого конкретного) к абстрактному. Исходные абстракции (идеальные объекты, законы, модели, явления в «чистом виде», аксиомы и т.д.) математики, физики, химии, политэкономии, грамматики, философии и других наук логически «родственны», а вовсе не относятся к двум различным логическим системам. Различая эти системы, А.С. Арсеньев субъективно сдвинул «исходные данные» механической системы подстановкой на место действительных фигур, молний, растворов соответственно геометрических аксиом, идей о природе электричества, атомистики. Иначе говоря, чтобы проиллюстрировать механический характер логики современного естествознания, вместо исходных конкретностей за «исходные данные» в докладе были взяты исходные абстракции. Последние, кстати, имеют различный характер. Так, аксиомы математики, идеальные объекты физики, закон стоимости в политэкономии, философские категории и т.п. – это исходные абстракции первого рода. От них отличаются исходные абстракции второго рода, которые в то же самое время и в том же самом отношении являются и элементарными фактами соответствующей отрасли знания. Это основные положения учения об электромагнетизме, понятие вида в общей биологии, исходный пункт материалистического понимания истории, учение об основном вопросе философии и т.п.

Все сказанное приводит нас к выводу о том, что жесткое противопоставление «логик двух типов» вряд ли оправдано, как не оправдано и обвинение естествознания XX в. в несамокритичности. Естествознание столь же самокритично, сколь самокритично – в принципе – и обществознание. Может быть, различие логических систем кроется в различии характеров их самокритики? Это надо выяснить специально.

Н.И. Родный

Позволю себе высказать несколько критических замечаний по поводу той интерпретации развития современной науки, которую дал А.С. Арсеньев.