История Финляндии. Время императора Николая I

Граф Милорадович доложил Государю, что в городе все спокойно. А между тем рано утром на Екатерининском канале слышался шум и крики. Шли подвыпившие солдаты лейб-гвардии Московского полка, окруженные буйной толпой. Они направлялись к Исаакиевской площади. «Что вы здесь делаете, братцы? — спросили их. — Мы присягали Константину, а Николай, который держит его в неволе, хочет вытеснить его с престола»... Солдаты говорили еще: «У нас одна душа, мы не можем, как жиды, каждую неделю присягать другому». «Гвардия бунтует, — пронеслось по улицам Петербурга; войска не хотят присягать!» На площади у Сената собралось несколько разрозненных воинских частей. они толпились в беспорядке, представляя пестрое сборище. Тут был целый маскарад распутства. Солдаты в расстегнутых шинелях, с заваленными на затылок киверами, мешались с гражданскими лицами в полушубках и мужицких шапках. Многих успели напоить вином. Вокруг, на бульваре, на площади много народу. Деревья, крыши, дощатые ограды вокруг строившегося Исаакиевского собора полны людей.

У Зимнего Дворца показался Император в Андреевской ленте, без шинели. Его окружил народ. Он прочел ему длинный манифест. «Сердце замирало, — признавался Государь, — и единый Бог меня поддержал». Народ целует руки и мундир нового Повелителя России.

По площади, мимо Зимнего Дворца, идет войсковая часть. «Мы за Константина», — слышится дерзкий голос из её нестройных рядов. «Когда так, так вот вам дорога», — ответил Государь, и мимо него прошли мятежники к своим товарищам, стоявшим у памятника Петра Великого. — «Ура, Константин!», «Ура, конституция!», — неслись дикие крики из мятежной толпы, наполнившей Сенатскую площадь.

Мятежников, коих всего было около 2-х тысяч, поочередно увещевают Милорадович, Сухозанет, Великий Князь Михаил Павлович, митрополит Серафим. Первого убили, остальные вернулись, не достигнув цели. «Какой ты митрополит, когда на двух неделях двум Императорам присягнул... Не верим вам!», кричали из рядов.

Государь, сев на коня, объезжал некоторые воинские части, отдавал приказания, просил народ разойтись. «По мне стрелять будут и могут в вас попасть. Не хочу, — прибавил он, — чтобы кто-нибудь пострадал за меня. Ступайте по домам. Наденьте шапки». Император был величественно строг. Окружавшие Государя умоляли его не подвергать себя опасности. Был момент, когда он, желая ближе рассмотреть положение мятежников, подъехал к краю Сенатской площади.

Его узнали, встретили буйными криками и ружейными выстрелами, убившими около него несколько человек народа. «Отличное начало правления», — вырвался грустный вздох из груди Монарха.

Представители иностранных дворов, собравшиеся из любопытства на бульваре, пожелали встать в свиту Государя, чтобы тем наглядно показать народу признание его законных прав на престол, но Николай Павлович, поблагодарив их, стойко ответил: «что эта сцена была семейным делом, к которому Европа не имеет никакого отношения».

Проходят томительные часы в разных попытках образумить заговорщиков. Двинули на них, наконец, конный отряд, но гололедица помешала успеху атаки.

Короткий декабрьский день стал склоняться к вечеру. «Ваше Величество, теперь не должно терять ни одной минуты: добром нечего здесь взять; необходима картечь», — сказал князь Васильчиков.

— Итак, вы хотите, чтоб я в первый день царствования пролил кровь моих подданных?

— Чтобы спасти Ваше царство.

Мысль князя Васильчикова повторил гр. Толль.

Было 3 часа. Наступала темнота и город нельзя было оставить на произвол нескольких тысяч вооруженных солдат.

Проходит еще некоторое время и затем раздается роковая команда, произнесенная самим Государем: «Пальба орудиями по порядку, правый фланг начинай!». Полковник Нестеровский навел орудие, канонир перекрестился, и грянул выстрел. За ним последовал второй, третий. В рядах мятежников полное смятение и «неистовый крик»; они стали спасаться бегством. Картечь все решила. Заговор был рассеян. Тишина и порядок сохранились по всей России. Государь удалился во дворец.

Там наблюдалась иная картина: в залах вдовствующей Императрицы собрался блестящий двор. Тут же находился митрополит с многочисленным духовенством. Предполагался молебен по случаю восшествия на престол. Все направились в придворную церковь. Ожидали Государя. По его прибытии, пропели только: «Тебе, Бога хвалим». Благодарили Всевышнего за избавление от опасности.

В это же время в конногвардейских казармах мужественно умирал храбрый гр. Милорадович — главная жертва мятежа. Государь почтил его прекрасным письмом, в котором, между прочим, значилось: ...«Я имел в тебе друга и верных детей в русском народе, за которого обещаюсь не жалеть своей жизни».

Первый день царствования сразу поднял Государя и показал его чудные качества. Он сразу нравственно вырос в глазах всех.