История о двух влюблённых

Всякий путь полон опасностей, но тот, что я указываю, менее опасен: на нем ты не только о своей родне позаботишься, но и мне поможешь, почти обезумевшему при виде того, как из-за меня терзается Лукреция. Лучше бы мне познать ее ненависть, чем тебя просить!.. Но мы здесь, дело пришло к тому, что если твое искусство, твое попечение, твое остроумие не управят наш челн, не останется надежды на спасение. Помоги же ей и мне и сбереги твой дом от позора; не думай, что я неблагодарный. Ты знаешь, как много я могу у императора: что ни попросишь, все выполню. А всего прежде обещаю и даю тебе слово, что ты станешь пфальцграфом и все твое потомство будет обладать этим титулом. Лукрецию и себя, и нашу любовь, и славу нашу, и честь твоего рода я предаю тебе и твоей верности препоручаю{77}: ты судья, все от тебя зависит. Решай же, что сделаешь: ты и спасти можешь все, и погубить».

Улыбнулся, слыша это, Пандал и, немного помедлив, ответил: «Знаю я об этом, Эвриал; лучше бы так не случилось! Но дело, как ты сказал, дошло до того, что надобно мне сделать, как ты велишь, коли я не хочу, чтобы наш род был удручен бесчестьем и вышел великий позор. Пылает эта женщина, как ты сказал, и не властна над собою, и если я не помогу, пронзит себя железом или бросится из окна; уж ни о жизни, ни о чести нет ей заботы.

Она сама открыла мне свою страсть. Я противился, попрекал, силился унять ее огонь и ни в чем нс успел: все для нее ничтожней тебя, нет ей печали, кроме тебя, ты постоянно в ее думах; тебя ищет, тебя желает, о тебе одном мыслит; часто, обращаясь ко мне, говорит: „Послушай, пожалуйста, Эвриал". Так изменила ее любовь, что она уж и не выглядит собою{78}. Какая жалость, какая печаль! Раньше не было в городе женщины целомудренней и благоразумней Лукреции. Удивительно, какую власть над человеческими душами природа дает любви.

Надобно исцелить этот недуг, и нет другого лекарства, лишь тобою указанное. Я впрягусь в эту затею и в удобное время подам тебе знак, и я не жду твоих благодарностей: не дело, чтобы порядочный человек без всякой заслуги требовал себе благодарности{79}. Я это делаю, чтобы предотвратить бесчестье, грозящее нашей семье, а если это тебе на пользу, то мне за то не причитается награды».

«Но все же, — отвечает Эвриал, — я очень тебе благодарен и добьюсь, чтобы тебя сделали графом, как я сказал, если ты не пренебрежешь этим саном». — «Не пренебрегу, — говорит Пандал, — но не хочу, чтобы он происходил отсюда: если он мне достанется, пусть достанется даром; я ничего не стану делать во исполнение условий. Если бы я мог доставить тебя к Лукреции без твоего ведома, сделал бы это со всею охотою. Прощай». — «Прощай и ты, — отвечает Эвриал. — Когда обдумаешь это, возьмись, измысли, изобрети, сделай так, чтобы мы были вместе». — «Не нахвалишься», — говорит Пандал и уходит, веселясь, что добился благосклонности столь великого человека и получил надежду сделаться графом, какового сана он тем сильнее жаждал, чем меньше выказывал свое желание. Ведь некоторые мужчины подобны женщинам, которые чем больше хотят, тем больше говорят о своем нежелании. Он добился мзды за сводничество: ею потомки смогут показать и графство, и золотую буллу знатности{80}. Много степеней в благородстве, дорогой Мариано, и если примешься исследовать происхождение любого, то, по моему суждению, или никакого благородства не сыщешь, или едва немногих без преступления в истоке. Ведь когда мы видим, что благородными зовут тех, кто изобилует богатствами, меж тем как богатство редко сопутствует добродетели, кто не увидит, сколь низмен исток благородства? Того обогатило ростовщичество, этого — грабеж, другого — измена; тот нажился на ядах, этот — на лести, иному прелюбодеяние дает прибыль, кому-то обман помогает; те извлекают доход из жены, эти — из детей, многим содействуют убийства; редко кто собирает богатства праведно. Не свяжешь свой сноп, пока не сожнешь каждый колосок. Собирают люди великие богатства и не допытываются, откуда, но лишь сколько. Ко всем этот стих подходит: «Взял ты оттуда, не спросит никто, но имей непременно»{81}.

А когда наполнится ларь, тут и начинают искать знатности, которая, будучи добыта таким образом, есть лишь награда за беззакония. Предки мои считались благородными, но я не хочу льстить себе и не думаю, что мои пращуры лучше других, кого обеляет только древность, затем что их грехи позабылись. По моему мнению, никто не благороден, кроме поклонника добродетели. Я не изумляюсь золотым платьям, коням, псам, вереницам слуг, пышным застольям, мраморным зданьям, виллам, угодьям, рыбным садкам, полномочьям, дубравам. Все это и глупец способен нажить, но если кто назовет его благородным, сам окажется глупцом. Нашего Пандала сводничество сделало благородным.