Иванов день

Успокоившись, она решила примерно наказать злодея, который помог Фросе бежать с фельдшером. С нею, Мадам, шутки плохи!.. Перебрав всех начальников в райцентре, кто мог бы это сделать, она заподозрила в злодействе директора овощной базы, которого никогда и в глаза не видела. Почему именно его? Да потому, что в субботу только с этой базы уходила машина на станцию. К тому же, как передали ей кумушки… без особой надобности, порожняком. Не за городом ли сели в нее беглецы?.. Попутные машины, проносящиеся через райцентр, Мадам в расчет не взяла.

В понедельник утром Мадам как фурия влетела в кабинет директора овощной базы, увидела человека за столом, бросилась к нему, надавала оплеух и вырвала немалую часть бороды. А это был совсем не директор — он в это время находился в одном из колхозов, — за его столом сидел ревизор, приехавший из области…

Наконец нашлась работа милицейским богатырям: за хулиганство Мадам получила пятнадцать суток. Под наблюдением бравого милиционера она подметала центральную улицу.

И снова покатывались со смеху жители этого чудесного зеленого городка, умирали со смеху дачники на берегу ледяной горной реки…

На этом завершился фарс с замужеством Фроси, разыгравшийся на моих глазах. Городок вернулся к своей мирной жизни.

1971

ПОСЛЕДНИЙ ПЕЧНИК

— Будем класть новую печь, — сказала Олена Михайловна. — Эта уже отслужила свой век. Да и уродина порядочная, полкомнаты занимает.

— Но булочки выпекаете в ней преотличные!

— Это правда, добрая печь. Да устала я топить дровами. А новая будет комбинированная — на дрова и на газ.

— Дело ваше. Но я не стал бы переделывать печь. Ей еще сто лет стоять.

— Нет, это уже дело решенное. У меня к вам просьба: не одолжите немного денег? А то не хватит заплатить печнику.

— Одолжу. Сколько он просит за работу?

— Цена божеская — триста рублей.

— Сложить печь… триста рублей?.. Да за такую цену я сам возьмусь класть печь. Он, видно, чистый разбойник, ваш печник. Работы-то здесь дня на три!

— Нет, Гордей Илькович хороший человек, большой мастер, — с обидой сказала Олена Михайловна. — Один на весь район. Ему и больше могут заплатить.

— Куда уж больше!.. У нас профессора не получают ста рублей за день!..

Олена Михайловна с сожалением посмотрела на меня.

— Между прочим, печь он кладет не за три, а за восемь-девять дней. А потом — профессоров всяких сколько хочешь, все теперь ученые, а где возьмешь хорошего печника?

Она ушла на работу, а я остался размышлять над ее словами.

Еще за неделю до прихода печника к нам во двор стали наведываться соседи со всей улицы. В доме был я один, поэтому все стучались ко мне в окно, спрашивали:

— Не приходил еще Гордей Илькович?

— А кто он такой? — спрашивал я, внутренне клокоча от ярости, делая вид, что впервые слышу о печнике: покой мой был нарушен, я плохо работал.

— Да печник! Разве не знаете?

— Нет, не знаю, не видел.

Потом стали приходить откуда-то издалека, и в полуденную жару, и в дождь, усаживались у ворот или устраивались в саду под яблонями и ждали мою хозяйку, Олену Михайловну, чтобы уговорить через нее Гордея Ильковича сложить следующую печь у них. Приезжали мальчишки на папиных велосипедах, серьезные и почтенные люди на мотоциклах и машинах. И все с одним вопросом:

— Не приходил Гордей Илькович? Когда обещал?

Но и ночью я не имел покоя. Скрипели колеса телег, возчики чуть ли не под окнами у меня разгружали песок, цемент, глину, гравий, камень. Будто это нельзя было сделать днем.

Я уж надумал было съехать с квартиры, хотя бы временно, но отговаривала Олена Михайловна.

— Потерпите еще день-два. А чтобы вы могли работать, перебирайтесь наверх, завтра я там приберу. Как только Гордей Илькович начнет класть печь, сразу наступят тишина и покой. Он не любит, когда отрывают от работы.

Утром я перебрался наверх, но до появления Гордея Ильковича еще было далеко.

До него пока пришел другой печник — восьмидесятилетний Бо́гдан. Его называли только по имени. Это был сгорбленный, хотя и жилистый старичок в какой-то рванине. Его профессия — разбирать старые печи, новые он больше не кладет.

Работал Бо́гдан четыре дня. Сперва он вскарабкался на крышу, начал по кирпичику разбирать трубу, скатывать кирпичи вниз по желобку, сложенному из двух досок. С крыши, через слуховое окошко, он перебрался на чердак, с чердака — на кухню. Разобрав трубу до основания, Бо́гдан отобрал годный для новой кладки кирпич, сложил его в штабель.

После этого он принялся за печь. С зубилом в левой, с молоточком в правой руке, он с такой осторожностью отделял друг от друга кирпичи, скрепленные каким-то удивительно крепким раствором, что наблюдать за его нехитрой работой было одно наслаждение. Оказывается, и печь разобрать не так-то просто, нужен многолетний навык.

В последний, четвертый день Бо́гдан разбирал фундамент. Он выволок из-под печи столько камней — среди них были и громадные, в несколько пудов, — что ими можно было бы замостить весь двор.