Иванов день

Стейнбек и Олби с самого начала повели себя не очень тактично, забросали присутствующих двусмысленными вопросами. В одно мгновение в моих глазах поблек образ Стейнбека, творчество которого я хорошо знал и любил, а недавно как раз напечатал на страницах «Звезды» его «Путешествие с Чарли». Я тогда еще ничего не читал Олби (сейчас знаю — сильный драматург, мне нравятся многие его пьесы), и он мне показался этаким молодчиком, специально приставленным к Стейнбеку. Олби был настроен особенно агрессивно.

Ленинградские писатели готовы были принять вызов американцев.

Прокофьев, ведущий встречу, на какую-то минуту побагровел, — надо было видеть его во гневе… Я ждал взрыва!.. Но он сдержался, повел себя насколько возможно корректнее, хотя не стушевался перед американскими знаменитостями и довольно резко стал отвечать им… И у гостей вскоре отпала охота лезть на рожон…

На другой день Прокофьев принимал американцев у себя дома.

Хлебосольство семьи Прокофьева всем было хорошо известно. Свидетельствую — и мне тоже. Хорош был Александр Андреевич в компании, в застолье. Расцветал необыкновенно. Становился милым и веселым. Так и сыпал шутками, а то и озорными частушками. Был могуч — сказывалась крепкая крестьянская порода. Мог в застолье перепить кого угодно, пересидеть кого угодно, а тем более перепеть кого угодно. Великий был запевала!.. Бывало, начнет петь — и не какую-нибудь там всем надоевшую чепуху, а поразительные по напевности и глубокому смыслу песни, — другие подхватят, и сам поет самозабвенно…

На домашней встрече с американцами у Прокофьева я не был, но знаю от друзей, что она прошла благополучно. Гости были покорены радушием и гостеприимством хозяина.

На прощанье Стейнбек оставил Прокофьеву свой адрес, взял с него слово, что когда тот приедет в США, то обязательно навестит его.

Прокофьев стейнбековскую записку пришпилил к шкафу.

Но вот когда через какой-то срок, во время американской агрессии во Вьетнаме, Стейнбек побывал там и, летая на вертолете, как писали газеты, даже нажал на гашетку пулемета, Прокофьев разорвал записку Стейнбека, и с того дня имя американца больше не упоминалось в его доме.

Это тоже был Прокофьев.

…Вспоминается и такое — житейское. Вечер в ресторане Дома писателя имени Маяковского. Поздний час, многие уже разошлись по домам. Но за столиками еще сидят небольшие компании, мирно беседуют за стаканом чая или кофе.

За длинным столом, стоящим посреди зала, сидим втроем: Прокофьев, поэтесса Людмила Щипахина и я. Прокофьев и Щипахина сидят по одну сторону стола, я — по другую. Тоже мирно беседуем, пьем кофе. Прокофьеву поздно вечером ехать в Петрозаводск, кажется на съезд карельских писателей, и он то и дело обращается ко мне или к Щипахиной, справляется о времени.

Я возьми и спроси:

— Александр Андреевич, где же твои часы?

Рассмеявшись, он ответил:

— А их у меня никогда не было, Георгий.

Действительно, было смешно!

— Как не было? Как же ты обходился без часов?

— Когда-то, правда, были, но испортились, отдали в починку… и с тех пор не помню, куда подевались.

Теперь мы рассмеялись все вместе, втроем!

Я спросил:

— Как же все-таки можно жить без часов?

Прокофьев снова рассмеялся, сказал:

— А на что же друзья? Вот я у них и справляюсь о времени!

Я снял с руки часы, протянул Прокофьеву:

— Александр Андреевич, вот тебе на память!

Он замахал руками, но я чуть ли не насильно вручил ему часы. Прокофьев встал и направился ко мне вокруг стола. Я поднялся, пошел ему навстречу. Мы обнялись, он поблагодарил за «дорогой подарок»!

Вернувшись на место, Прокофьев стал прилаживать часы на руку. Но запястье у него было широкое, самому было трудно застегнуть ремешок. На помощь пришла Щипахина.

Мы пожелали Александру Андреевичу хорошей поездки в Петрозаводск. Он поглядывал на часы, подмигивал мне, а то и самым серьезным образом произносил:

— Спасибо, спасибо, Георгий.

Я уже чувствовал себя неловко. Недорогой подарок, а сколько благодарностей! Да захоти Прокофьев, он этих часов запросто бы купил вагон!.. Видно, все недосуг, все дела, дела, и некогда подумать о мелочах жизни.

И в этом был Прокофьев!

…Вспоминается последний юбилей Александра Андреевича, его семидесятилетие, которое он отмечал среди близких ему людей, в домашней обстановке. Я бывал на его предыдущих юбилеях, праздновавшихся в Доме писателя имени Маяковского. На них всегда было многолюдно, радостно — и юбиляру, и гостям. Последний юбилей — особенный. Поэту было присвоено звание Героя Социалистического Труда. Но вместе с радостью меня, как и многих, не покидало чувство тревоги и грусти. Недавно скончалась Анастасия Васильевна, жена и верный друг Александра Андреевича. Сам юбиляр болел, чувствовал себя скверно…

Вскоре не стало Александра Андреевича.

Ушел из жизни поэт яркой, неповторимой судьбы…