В разделе «Деньги» Зощенко рассказывает про невероятные случаи, взятые из исторических хроник: как из-за денег люди мошенничали, подкупали, предавали, грабили и убивали. Разумеется, даже трагические случаи написаны Зощенко в присущей ему неповторимой манере. Ну, а рассказы, следующие за хроникой, эти превосходные новеллы назидательного и пародийного характера, как, например, «Рассказ о том, как жена не разрешила мужу умереть», «Рассказ про одну корыстную молочницу» или же «Трагикомический рассказ про человека, выигравшего деньги», невозможно читать, чтобы не смеяться до колик. Не эти ли рассказы читали и студенты, помирая от смеха, в поезде Баку — Тифлис, когда мы в прошлом году с Решетовым ехали в Грузию?
Отношение Зощенко к деньгам, как мне показалось, выражено на первой же странице раздела «Деньги»:
«Полоумный дурак, тупица или полный идиот, еле ворочающий своим косноязычным языком, становился остроумным малым, поминутно говорящим афоризмы житейской мудрости. Пройдоха, сукин сын и жулик, грязная душонка которого при других обстоятельствах вызывала бы омерзение, делался почетным лицом, которому охота была пожать руку. И безногий калека с рваным ухом и развороченной мордой нередко превращался в довольно симпатичного юношу с ангельской физиономией.
Вот в кого превращались обладатели этого предмета».
Нашел ли я какое-то объяснение поступку Зощенко с получением гонорара? Думаю, что да. Писатель, резко осудивший в своей книге власть денег, не мог не быть строгим в этом отношении и к самому себе.
(Тогда, конечно, я не знал всего того, что мне стало известно о Зощенко много позже от его близких друзей, и главным образом от Михаила Леонидовича Слонимского. Чтобы не импровизировать, я приведу его свидетельство из книги «Воспоминания», которая вышла в 1966 году. Вот что пишет Слонимский на странице 154:
«В личной жизни Зощенко отличался удивительной непритязательностью. Когда появлялись у него деньги, он не берег их, раздавал, по большей части безвозвратно. Долго жил по коммунальным квартирам, хотя мог бы, став уже известным писателем, устроиться лучше. Отсутствие практицизма было у него изумительно, он совсем не умел заботиться о себе, о своих удобствах, сразу как-то уставал. В этом направлении у него не было никакой настойчивости.
— А ну его к черту! — говорил он и бросал едва начатые попытки как-то улучшить свое существование.
Он любил только изящно одеться, вот и все».)
…На следующий день, встретив Зощенко во время обеда в ресторане Дома писателя, я ему сказал, что просьба его удовлетворена, гонорар за его рассказы сокращен наполовину, извещение уже отправлено в Гослитиздат, и я прошу его не сердиться на меня. Он дружески кивнул мне.
Деньги Зощенко получил, «конфликт» с ним был ликвидирован.
Для меня, молодого писателя, он имел немалый нравственный урок.
Второго такого «конфликта» я что-то уже не помню в истории «Звезды» за многие годы сотрудничества. Не приходилось слышать, чтобы нечто подобное бывало и в других журналах. Может, этот случай с Зощенко был единственным вообще в истории книгопечатания?
Зощенко, оставался «звездинцем». В том же 1940 году он на страницах журнала напечатал еще шесть рассказов о Ленине, пьесу «Опасные связи», цикл рассказов «Леля и Минька» и второй цикл, начинающийся рассказом «Великие путешественники». Это была пора его сильного увлечения детской литературой. Самуил Маршак откликнулся на рассказы Зощенко восторженной статьей в «Красной нови» и рецензией в «Правде».
Все мы радовались его успехам.
Поэт Илья Авраменко так и не вернулся из «творческой командировки» на свою должность заведующего редакцией, и мне, чтобы хотя бы временно уйти из «Звезды» для работы над книгой, надо было найти себе замену.
Человек, заменивший меня, был мой старый товарищ по Рабочему литературному университету (РЛУ имени Горького), он же в недавнем прошлом мой сосед по комнате в комсомольской коммуне Выборгского района Ленинграда — Яков Ильичев.