Иванов день

«Напор врага был очень сильным. Главнокомандующий финской армией барон Маннергейм, согласовав свои планы с немецкими, поставил перед своими войсками задачу нанести 7-й армии два мощных удара. Один из них, по его расчетам, должен был привести к прорыву через Свирь на юго-запад и соединению с гитлеровцами у Волхова; другой — к прорыву на юго-восток и выходу через район озера Белое к Вологде. С этой целью против 7-й армии противник сначала сосредоточил четыре дивизии и три бригады, а затем перебросил с Карельского перешейка еще одну немецкую пехотную дивизию, четыре финские дивизии и две егерские бригады. Теперь враг наступал силами девяти дивизий и пяти бригад, не считая ряда вспомогательных частей. У нас же ему противостояли четыре стрелковые дивизии, одна дивизия народных ополченцев и два отряда из нескольких полков. Противник значительно превосходил нас и в авиации».

Но того, что знал командующий 7-й армией К. А. Мерецков, не знали мы, сотрудники армейской газеты, продолжая мотаться по фронту, пытаясь своими корреспонденциями и очерками поднять моральный дух бойцов, а значит — помочь стабилизации положения на фронте.

Геннадий Фиш в эти дни находился в районе Суоярви.

Я же в который раз снова оказался на севере Карелии. Пустынный это был край в то время. Никого — в деревнях, никого — на дорогах. Машина, на которой я ехал, повернула обратно у контрольно-пропускного пункта, и я до полка Литвинова шел тридцать километров пешком, встретив в пути двух-трех обозников. А когда наконец я дошел до расположения полка, то тоже не возрадовался. Полк как раз собирался оставить свои позиции.

Когда в последних числах сентября я возвращался в Петрозаводск, то еще издали на дороге увидел бесконечную колонну автомашин. Догадался: наши оставляют Петрозаводск. Так это и оказалось. Штаб 7-й армии со всеми тылами эвакуировался в Кондопогу.

2 октября противник вошел в Петрозаводск.

В эти тяжелые дни Геннадий вдруг предстает перед читателями «Во славу Родины» в необычном для него качестве… фельетониста. Пожалуй, в этой обстановке фельетон был нужнее всего. Геннадий Фиш смеется над незадачливыми гитлеровскими махинаторами в фельетонах «Веселая арифметика», «Господин Хартокари напрасно старается», «О чем фашист мечтает с голодухи».

Параллельно Фиш печатает и цикл пропагандистских статей: «Комсомол выполняет заветы Ленина», «Каждый боец может стать командиром» и другие.

И все это — в октябре!

В октябре же произошла передислокация и перегруппировка войск нашей армии, и редакция «Во славу Родины», после переезда из Кондопоги в Медвежьегорск, через несколько дней переехала по Мурманской железной дороге, вокруг Онежского озера, на юг, на Свирь, где обосновался штаб 7-й армии, ныне отдельной, непосредственно подчиненной Верховному Главнокомандующему.

Седьмая отдельная армия заняла оборону на Ладожско-Онежском перешейке. Она вела изнурительные бои с противником, не давала ему возможности перебраться на южный берег Свири. В то же время армия готовилась к защите Ленинграда с фланга, в случае если гитлеровским дивизиям удастся захватить Тихвин, к которому они рвались со стороны Волхова. Каждому было ясно, что фашисты хотят замкнуть второе кольцо блокады по эту сторону Ладожского озера.

Армию вскоре ожидало новое испытание — Тихвин.

Но события под Тихвином разыграются через месяц, в ноябре. Пока же мы все устраиваемся на долгое, житье в селе Алеховщине. Наступила ранняя зима, холода. Редакция занимает два крестьянских дома, теснота в них — ужасная. Геннадию уступает комнату в своей квартире секретарь райкома партии Изюмов, там мы и живем втроем: Геннадий, Друзин и я. На всех — один небольшой стол и один продавленный диван. Спим на полу, диван обычно уступаем кому-нибудь из гостей. Писать каждый устраивается, где может, за столом — чаще всех Геннадий: у него пишущая машинка, чего нет у нас, у него много книг, много блокнотов, много начатых и незаконченных статей.