Иванов день

Разумеется, Петр Дмитриевич Смеречук, человек опытный, всякое повидавший на свете, многому научил сына Василия и дочь Олену. Но помочь им в главном — достать оружие! — он не мог. Оружие у всех работников милиции немцы отобрали в первые же дни под угрозой расстрела, а помещение опечатали. Самих же милиционеров отправили по хатам под домашний арест. Да и без этого Петру Дмитриевичу стало опасно выходить из дому: чуть ли не круглосуточно по рядом проходящей шоссейной дороге разгуливали немецкие и венгерские патрули, сопровождаемые националистами. У Петра Дмитриевича было положение обреченного: большая семья!.. Хотел же он в первые дни войны уйти из села вместе с нашими отступающими войсками, но взмолилась жена: «На кого ты оставляешь детей?»

Он тяжело переживал случившееся.

И семья его, и все комсомольцы и коммунисты села находились под неусыпным наблюдением станичной ОУН, которая была строго законспирирована. И не столько мужской части станичной ОУН, сколько женской, которая была законспирирована еще строже, разделена на самостоятельные тройки, о существовании которых знали только вожаки Борисюк, Гринишак, Нечай.

Были страшны своей беспощадностью немцы, но не менее страшны и оуновцы, Созданная еще за много лет до войны, ОУН руководилась матерыми платными агентами гестапо и абвера. Все эти бандеры, мельники, кубийовичи, стецко, лебеди и им подобные добивались одного: опираясь на территорию Западной Украины, «на своих людей», с помощью гитлеровцев захватить Советскую Украину.

С гитлеровцами и оуновцами предстояло начать борьбу горстке комсомольцев села Зеленого, чтобы потом вовлечь в нее остальную молодежь.

Оружие, хотя и с большим трудом, комсомольцы все же доставали. За бутылку самогона они у пьяного гитлеровца выменяли пистолет, у венгерского обозника — винтовку и две гранаты…

Что же они задумали?

В первую очередь уничтожить немецкий гарнизон, расположившийся в соседнем Рафайлове. Уже разработали подробный план, утвердили его. Каждый знал свое место при намечавшемся ночном налете.

Оружие хранили в тайнике, под пеньком старой смереки в лесу, Там уже лежало три винтовки, пистолет, десяток гранат и несколько шашек тола.

Последние тайные сборы проходили уже без Василия Борисюка. Комсомольцы стали его избегать.

При встречах на улице он хватал их за руки, спрашивал:

— Как же вы без меня? А я, а я?.. Когда и где собираемся?..

Проходили мимо молча.

У него появились новые дружки, но это уже были кулацкие сынки с обрезами и автоматами.

Зеленовские комсомольцы слишком поздно спохватились: Василий Борисюк все знал о них, знал и об их планах, и о лесном хранилище оружия.

А что знал он, то во время коротких встреч за завтраком или за ужином узнавал у него отец-бургомистр. Днем Михайло Борисюк пропадал по делам и чаще всего обедал с гитлеровцами, для которых каждый день готовилось обильное угощение.

Мы идем с братом Олены Иваном Петровичем Смеречуком по главной дороге села, потом по-над берегом Быстрицы-Надворнянской. Кружим по проулкам, пока не доходим до огорода, распаханного напротив двухэтажного, городского типа дома.

— Вот здесь тогда находился полицейский участок. Называли его и комендатурой. Во всех случаях начальника величали комендантом. Здание потом сгорело, кажется, кто-то поджег.

— А куда делся фундамент? — спрашиваю я.

— Фундамент разобрали для новых хат, земля пошла под огород.

Я слушаю печальную повесть про арест и гибель зеленовских комсомольцев.

Олена и брат ее Василий в день ареста — это было седьмого октября — как раз собирались перейти на нелегальное положение. У Олены даже был собран узел с вещами. Но уйти они не успели, на них донесли. Пришли за ними полицаи из местных оуновцев Василий Йосипенко и Ярослав Обрубанский и, угрожая карабинами, вытолкали из хаты. Остальным велели сидеть дома, никуда не отлучаться.

Вечером те же Йосипенко и Обрубанский пришли за отцом, тоже повели в участок.

Аресты в тот день шли по всему селу. Хватали коммунистов, комсомольцев, советских работников, всех сочувствующих советской власти.

Вокруг участка стоял усиленный наряд полицаев. Кроме винтовки или автомата каждый при себе имел еще увесистую палку. И комендант Нечай в том числе. Они градом ударов встречали каждого арестованного.

В тот день было схвачено шестьдесят три человека. Ночь они провели в участке. Какие-то доброхоты из дежурных полицаев советовали комсомольцам сдать свои членские билеты коменданту, попросить у него прощения: «Мол, это черт попутал вступить в комсомол». Или: «Насильно записали в эту ячейку». Но ни один из семнадцати не пошел на эту провокацию. Никто не сдал комсомольского билета, хотя у многих он был с собор.

А утром приехал долговязый немец-гестаповец, вместе с ним — двое солдат с овчарками. Расположившись в самой большой комнате, они начали допрос.