Хорасан. Территория искусства

Процедурное выделение одной (двух, трех… что в данном случае не представляется существенным) части композиции сравнимо с вырезанием отдельного фрагмента из целого. Процедура таит в себе опасность того, что, вырезав фрагмент и вложив его обратно, мы попадаем в двусмысленную ситуацию. Нам кажется, что заново собранная композиция идентична прежней. На самом деле мы рискуем попасть в расставленную нами же ловушку. Во-первых, часть неравна целому в том смысле, что значение части никак не может свидетельствовать о целом. Во-вторых, заново собранная композиция неравна прежней по определению. Отвлекаясь на мгновение, заметим, что иконологи часто поступают именно таким образом. Они выявляют в целостной живописной или архитектурной композиции ее часть и, согласно расшифровке символики этой части, позволяют себе судить о предназначении целого.

Понимая это, Зедльмайр ратовал за оптический, т. е. тактильно не тронутый взгляд на вещи. Еще молодой Зедльмайр хорошо владел психологическим взглядом на историю искусства, в частности гештальт-теорией, которая, согласно определению отца гештальта Вейтхаймера⁶², исходит из презумпции неравности целого и совокупности частей этого целого⁶³. Целое всегда больше суммы его частей. Это признанное всеми кредо гештальта. О гештальт-теории нам следует сказать именно здесь, поскольку как раз Риглю принадлежит выражение «орнаментальный гештальт»⁶⁴. Более того, наделенный гештальтом орнамент оказывается для Ригля основополагающим началом в искусстве. И он же является последним, завершающим принципом, потенциально закрывающим архитектуру и искусство мусульман.

Теория гештальта в лице своих классиков (Вертхаймер, Кофка, Кёлер) и современных теоретиков сделала очень много полезного для уразумения принципов формообразования и образной структуры артефактов⁶⁵. Недавно умер один из учеников упомянутых выше психологов – Рудольф Арнхайм, посвятивший свою жизнь изучению искусства и архитектуры. Близость гештальта к семиотике и структурализму представляется нам искусственной, а потому неоправданной, налицо феноменологические истоки гештальта, что подтверждает творчество Зедльмайра. Орнамент не есть знак чего-то, он ни на что не указывает, ни с чем не спорит и ничего не оспаривает.

«Орнамент есть то, что он есть», – утверждает Грабар, а мы полностью присоединяемся к его словам.

Пример:

Орнамент как конструкция целого