Клич войны

Но, конечно, Рори ничего не сделал. Он действительно был последним, о ком думала Шафран. Она была полностью поглощена попытками разобраться в цепочке мыслей, которая связала целую серию фрагментарных идей, воспоминаний и восприятий, плавающих в ее подсознании, и пришла к ужасному выводу.

Потому что Шафран вдруг охватило ужасное чувство, что она знает, кем был этот красивый немец, которого ей суждено было сделать своим. Это был тот самый человек, за которого Чесси собиралась выйти замуж. И если он еще не сделал ей предложение, то сделает это очень скоро, возможно, сегодня вечером. "Я должна быть ее лучшей подругой", - подумала она. Как я могу встать между ней и мужчиной, которого она любит?

Шафран еще немного подумала. Придержи лошадей, девочка! Ты не знаешь, что он на самом деле ее мужчина. И ты не встала между ними. Ты буквально приземлились к его ногам, и это был полный несчастный случай, и то, что произошло – что бы это ни было – было совершенно непреднамеренно. Ты не собиралась смотреть ему в глаза и влюбляться по уши. Это просто случилось.

Она обдумала все, что узнала из одного-единственного термина философии, и пришла к выводу: значит, ты не несешь никакой моральной ответственности за то, что могло произойти или не произойти.

А как насчет того, что может случиться в будущем? - спросил Ангел у нее на плече.

Шафран обдумала вопрос и нашла ответ. Это не мое решение. Оно принадлежит этому человеку, кем бы он ни был. Если он предпочитает меня, то все равно не должен быть с Чесси, и она никогда не была бы счастлива с ним. И если он выберет ее, то я буду очень сердита, но у меня будет чистая совесть и я буду знать, что она идеально подходит ему, и я помогла ему доказать это.

Что привело ее к окончательному выводу - он большой мальчик. Он может сам решить, кого из нас он хочет.

Тем не менее, она собиралась дать ему все основания хотеть ее. Потому что, в конце концов, она все еще не знала, действительно ли он был человеком Чесси ... не так ли?

Чесси и все остальные поднялись в галерею на первом этаже Чеза Веглии, где четыре маленьких столика с красными, белыми и синими клетчатыми скатертями были сдвинуты вместе, чтобы вместить их компанию. Однако Герхард решил еще немного побыть внизу и выпить еще. - Может быть, тебе нужно еще немного храбрости, старина?- сказал один из них. - Интересно, что могло заставить тебя так себя чувствовать? Все засмеялись, а Чесси счастливо покраснела, потому что все знали, что именно в эту ночь Герхард фон Меербах сделает ей предложение, и она, конечно, скажет "Да", потому что даже если бы она не была так безумно влюблена, как Чесси, какая девушка в здравом уме откажется от такого красивого, обаятельного, богатого и во всех отношениях счастливого молодого человека, как он?

Поэтому Герхард остался внизу, выпил пива, выкурил сигарету и оглядел всех остальных богатых мужчин и их красивых, избалованных женщин, наслаждавшихся вечером в ресторане, который семья Бадрутт создала в старом фермерском доме. Он открылся всего три зимы назад, но искусство обращения заключалось в том, что все было спроектировано так, чтобы создать ощущение, что люди ели и пили здесь десятилетиями, даже столетиями. Никто не пытался замаскировать основную структуру здания. В этом отношении, размышлял Герхард, окидывая помещение профессиональным взглядом архитектора, даже его старые наставники-модернисты в Баухаузе одобрили бы это. Массивные деревянные столбы, которые поддерживали полы из сосновых досок, потемневших от времени (или просто покрытых пятнами, чтобы выглядеть так), были оставлены такими, как они были, неприкрытыми и без украшений. Потолки были просто нижней стороной половиц в комнате над ними. Каменные стены были либо побелены, либо покрыты деревянными панелями, украшенными горшками с цветами, нарисованными на их поверхности в очень простом, почти детском стиле. Он создавал эффект сердечной, деревенской простоты для людей, которые жили очень утонченной, городской жизнью: это современная версия фермерского дома Марии Антуанетты в Версальском дворце.

Стакан Герхарда был пуст. У него не было причин оставаться здесь. У него оставалось совсем немного времени, чтобы оглядеть комнату и попытаться отложить предложение, которое, как он теперь знал наверняка, никогда не приведет к счастливому браку. Но он остался в надежде, что она войдет в комнату, женщина, которая оделась как мужчина, с ее голубыми глазами, в которые он будет счастлив смотреть вечно, и тем дерзким движением ее попки, которое зажгло огонь необузданной похоти, который, как он знал, никогда не погаснет.