Клич войны

Симел сделал, как ему было сказано, и снова уставился на дорогу. Он увидел тело, лежащее на траве, и людей, спешащих к нему, как и они к нему. Он понял, что тело принадлежит Ван Доорну, и на какое-то ужасное мгновение ему показалось, что он мертв.

- Неужели я убил его?- Саймел тяжело дышал, хотя ему так отчаянно не хватало воздуха, что он едва мог говорить.

- Нет, - успокоил его Маниоро. -" Он встает.’

Симел зажмурился, и, конечно же, руки потянулись вниз, хватая упавшего бегуна и медленно поднимая его на ноги.

- Хорошо, - выдохнул Симел. ‘Я очень рад.’

‘Ты победил, - сказал Маниоро. - Ты бежал, как настоящий Масаи, настоящий морани.’

Симел улыбнулся. И тогда, только тогда, он потерял сознание от полного изнеможения.

Шафран все еще была переполнена волнением последних минут гонки и восторгом от победы Симела. Но вид его, падающего в обморок в объятиях Маниоро, поверг ее в пучину страха и беспокойства за него, пока он не пришел в себя, несколько раз моргнул и огляделся, словно не зная, где находится. А потом все эти дурные предчувствия исчезли, и она подпрыгивала и кричала во весь голос, когда Симел был водружен на плечи Маниоро, когда даже белые зрители присоединились к бурным аплодисментам за то, что было столь очевидным могучим усилием и великолепным триумфом.

- Пусть будет десять коров!- Позвал Леон Маниоро. - Симел этого заслуживает. И, да, десять для тебя тоже!’

Толпа туземцев прорвалась мимо полицейских, которые были слишком заняты тем, что сами приветствовали победу, чтобы остановить их, и теперь хлынула через поле для игры в поло к зданию клуба, танцуя и подпрыгивая от радости.

Среди этого столпотворения Шафран вдруг пришло в голову, что мама должна быть там и наслаждаться всем этим вместе с ней и папой.

"Интересно, стоит ли мне пойти и забрать ее", - подумала она.

И тут она увидела, как Доктор Томпсон пробирается сквозь толпу. Из всех людей вокруг нее, будь то черные или белые, его лицо было единственным, на котором не отражался трепет от того, чему они все только что стали свидетелями. Он выглядел мрачным, и она видела, как он сердится, когда ему приходится пробиваться сквозь толпу людей, преграждающих ему путь.

Доктор оглядывался по сторонам, явно кого-то высматривая. Потом он заметил Шафран. Он часто лечил ее от простуды, от расстройства желудка, от общих шишек и синяков, поэтому сразу узнал ее и подошел к ней.

- Привет, Шафран, - сказал он, не улыбаясь ей своей обычной улыбкой. И прежде чем она успела поздороваться в ответ, он спросил:’- "Где твой отец?"

‘Он вон там, у Маниоро, - сказала она, указывая на них. ‘Что-то случилось?’

Доктор не ответил, и внезапно у Шафран появилось ужасное, пугающее чувство, что она знает, в чем дело. Она протянула руку и потянула доктора за рукав. - ‘С мамой все в порядке?’

Он посмотрел на нее сверху вниз с серьезным выражением лица, открыл рот, но тут же снова закрыл его, словно не знал, что сказать. Он повернул голову, посмотрел на ее отца и стал проталкиваться сквозь толпу людей, выстроившихся в очередь, чтобы поздравить его.

Шафран смотрела, как доктор разговаривает с папой. Она увидела, как радость исчезла с лица отца, сменившись таким же печальным и серьезным выражением, как у доктора. Оба мужчины посмотрели на нее, а затем двинулись дальше: ее отец с доктором Томпсоном направились обратно к клубу, Маниоро - к ней.

Шафран знала, что это значит. Папа собирался навестить маму, которая, должно быть, очень больна, иначе они с доктором не выглядели бы такими взволнованными. Маниоро должен был присматривать за ней.

Шафран любила Маниоро. Но она больше любила свою мать, и ей нужно было увидеть ее, как бы она ни была больна. Она просто обязана была это сделать.

Она на секунду задумалась. Чернокожим вход в клуб запрещен. Если только они не сотрудники. Так что если я доберусь туда раньше Маниоро, он не сможет войти за мной.

Она посмотрела на Маниоро. На секунду их взгляды встретились. Затем Шафран повернулась и бросилась прочь, проскальзывая между гораздо более крупными взрослыми вокруг нее, в то время как Маниоро должен был идти медленно и неуклонно, спрашивая разрешения у всех поселенцев пропустить его. Шафран понимала, что ведет себя жестоко, вынуждая такого гордого и достойного человека, как Маниоро, унижаться перед мужчинами и женщинами, которые и вполовину не так хороши, как он, просто из-за цвета его кожи. Но у нее не было выбора. Она должна увидеть свою мать.

Шафран продолжала двигаться, постоянно ожидая ощутить тяжесть руки Маниоро на своем плече, пока не достигла короткого пролета лестницы, ведущей на веранду клуба. Она бросилась вверх по ступенькам, зная, что как только доберется до вершины, будет в безопасности, и только тогда оглянулась, чтобы посмотреть, где Маниоро.