Комедии

Чекко. Он увивается около наших женщин, волочится за всеми, старается их обольстить… А дальше не знаю.

Нардо. У кого он был?

Чекко. У вашей дочери.

Нардо. У моей дочки?!

Чекко. Да! (К Менгоне.) И у вашей.

Менгоне. У Оливетты?!

Чекко. Хотел итти к Гитте, но с помощью нескольких любезностей я заставил его отказаться от этой мысли.

Менгоне. Значит, не нужно охоты на медведя.

Марконе. Не нужно и гусиной шеи.

Нардо. Здесь речь идет о чести и о добром имени.

Чекко. Он угрожает, кричит, принимает высокомерный тон.

Нардо. Сейчас же нужно думать о лекарстве.

Марконе. Что же вы думаете делать?

Нардо. Нужно собрать совет.

Марконе. Я бы сказал…

Нардо. Давайте устроим заседание общины.

Паскуалотто. Как раз и мы все здесь.

Чекко. Ружье, ружье — вот что!

Нардо. Здесь нужна политика. Погодите… Эй, слуги, дайте стулья. Никого нет? Придется взять самим.

Каждый идет за своим стулом, приносит и ставит его; все садятся.

Чекко. Нельзя было, что ли, разговаривать без этих стульев?

Нардо. Нет, синьор. Когда речь идет о важных делах, нужно сидеть, а эти стулья как будто подсказывают хорошие советы.

Менгоне. Действительно. За столько лет они слышали так много совещаний, что, пожалуй, разберутся лучше, чем мы сами.

Нардо(сплевывает и собирается с мыслями; все смолкают). Славная и древняя община! Будучи поставлены в известность одним из наших любезнейших боковых о том, что синьор молодой маркиз пытается распространить свои феодальные права на наших женщин, живущих в вотчине, мы должны подумать, как оградить владение нашей чести и долины нашего доброго имени. Поэтому думайте, советуйте и говорите, достойные члены нашей славной и древней общины.

Чекко. Мое скромное мнение таково, что следует покончить дело так, чтобы не вдаваться ни в расходы, ни в долгие разговоры: пустить в него добрую пулю. И я предлагаю взять это дело на себя от имени всей нашей славной и древней общины.

Менгоне. Нет, дорогой мой боковой товарищ, это не годится. Не нужно обагрять наши руки в крови нашего помещика. Я бы думал скорее — впрочем, я готов согласиться и с другими, — что нужно пойти ночью и подпалить дом, где он живет.

Марконе. Нет, это тоже неладно. В огне могут погибнуть другие обитатели дома, ни в чем не виноватые.

Паскуалотто. А мне кажется, что с ним нужно поступить так же, как с ягнятами, которых мы хотим лишить способности быть производителями.

Нардо. Понимаю. Теперь я скажу. Прежде чем прибегать к ружью, или к огню, или к ножу, посмотрим, нельзя ли добиться цели при помощи политики. Пойдемте все к маркизе матери. То, что не удастся одному, удастся другому. Я пойду первый, потому что я центральный депутат, за мною — боковые. Если ничего не удастся с матерью, попробуем с сыном. Если ни добром, ни угрозами не сумеем получить то, что нам нужно, обратимся к огню, к ружью, к ножу, во имя спасения нашей славной и древней общины.

Менгоне. Очень хорошо.

Марконе. Прекрасно сказано.

Паскуалотто. Я согласен.

Чекко. Делайте, как хотите. Только увидите, что без пули не обойдемся.

Нардо. Идемте. Да здравствует наша община! (Уходит.)

Чекко. Да здравствует честное ружье! (Уходит.)

Менгоне. Чтобы снять пятно с нашего доброго имени, нет ничего лучше, чем огонь. (Уходит.)

Паскуалотто. А я говорю, что если устроить с ним штучку, как с ягнятками, наши женщины были бы вне опасности.

ДЕЙСТВИЕ III

СЦЕНА 1

Комната.

Маркиза Беатриче и Розаура.

Беатриче. Ну, подойдите же ко мне, Розаура! Говорите со мною откровенно, — ведь это свойственно вашему характеру; и с моей стороны вы встретите ту же откровенность. Давайте обе сбросим маски и побеседуем о нашем деле без околичностей.

Розаура. Синьора, я не употребляю во зло свободу, которую вы мне предоставляете, и раз вам это угодно, я буду говорить.

Беатриче. Каковы ваши притязания?

Розаура. Они подсказываются мне моим происхождением и голосом совести.

Беатриче. Значит, вы решились обратиться к его величеству?

Розаура. Прежде чем обратиться к монарху, я хочу прибегнуть к другому суду.

Беатриче. Какой же это суд?