Комментарии к материалистическому пониманию истории

Во-первых. Если «обобществление» производства уже «осуществилось» и производство управляется бюрократией, то переход государственной власти в руки пролетариата совершенно излишен. В конце концов, производству без разницы эффективно, планомерно управляет им бюрократическое государство или пролетарское государство. Это важно для марксистов. Неужели они думают, что реальность будет услужливо соответствовать их фантазиям? Неужели они думают, что машины, и формы обмена восстанут против планового управления экономикой бюрократическим государством, и будут требовать планирования от лица пролетарской власти?! Восстание же пролетариата исключается вовсе. Помимо всего прочего, огосударствленное общество – тоталитаризм – являет такие средства подавления инакомыслия, какие и не снились обществу капиталистическому.

Во-вторых. Ситуация монополистического капитализма и государства, как совокупного капиталиста, описанная Энгельсом ставит окончательный крест на тезисе об общественной форме собственности как фундаменте социализма.

Как это можно видеть из многочисленных текстов Маркса и Энгельса общественная форма собственности – это первоначально государственная форма собственности. Причем это не просто государственная форма собственности, здесь собственность принадлежит именно пролетарскому государству. Эта оговорка необходима, поскольку основоположники никак не могли записать огосударствление средств производства эксплуататорским государством в разряд социалистических мероприятий. Энгельс специально подчеркивает: «Современное государство, какова бы не была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки». Но это обстоятельство фундаментально обесценивает всю политическую доктрину марксизма.

В самом деле, Маркс и Энгельс неоднократно подчеркивали, что базис определяет надстройку, но не наоборот. Они неоднократно отмечали, что народные движения прошлого не могли увенчаться успехом, поскольку тип общества обуславливался не желаниями крестьян или рабов, не их религиозными идеалами, а неизбежным характером способа производства. Они постоянно издевались над утопистами, думающими, что приход к власти социалистической партии автоматически меняет характер общества. Нет, полагали они, характер общества будет изменен вместе с изменением способа производства.

И что же?! В их рассуждениях мы обнаруживаем: огосударствленное производство – это высший пик капитализма, поскольку у власти находятся капиталисты, которые используют её против пролетариата; огосударствленное производство – это начало и основа социализма, поскольку у власти находится пролетариат, который использует её на благо всего общества. То есть, характер надстройки обуславливает характер базиса. Два совершенно идентичных базиса лежат в основе двух антагонистических обществ, только потому, что у них разная надстройка. Таким образом, мы обнаруживаем, что в социальной теории марксизм говорит одно, а в политической теории – прямо противоположное. Возникает выбор – чему следовать? Марксизм – достаточно популярная политическая доктрина и множество марксистов видят в нем, прежде всего, некий политический завет, выдающий им индульгенцию для радикального действия и твердо обещающий им, что это действие будет воспето благодарными, восхищенными, осчастливленными потомками. Научно-теоретическая часть их мало беспокоит. Нет, конечно, они не против прослыть, по установившейся марксистской моде (стиль жизни учителя – канон для учеников), видными теоретиками. Но, не очень понимая сущность теории, они удовлетворяются тем, что она обещает им твердое научное обоснование и априори дисквалифицирует их немарксистских оппонентов. Естественно, что подобные люди без всяких колебаний примут сторону политической доктрины марксизма и правильно сделают. В науке от них было бы мало толку – один шум и вздорная суета.

Мы же, в силу своей личной склонности интересуемся истиной. Естественно, что мы принимаем сторону научной теории Маркса и констатируем немарксистский характер его политической доктрины.