Криминальный диагноз

— А нам хотелось бы услышать от тебя, с кем ты поделил бабки, — ответил один из моих новых знакомых.

— Какие бабки?

— Те самые.

Больше они не сообщили мне ничего. Били меня все крепче и больней. На шестой день отделали так, что я был без вопросов взят в больничку. В дополнение к полученным травмам я разыграл спектакль с провалом памяти. Пока я отлеживался на вонючем матрасе, два загадочных дознавателя были этапированы из нашего лагеря.

До конца срока меня уже никто не беспокоил, но в моем списке вопросов добавился еще один.

Глава IV

Мне нужно убираться из Москвы. Найду я Наталью или нет, но здесь мне долго прожить не дадут. Лучше, конечно, найти ее. Насколько приятнее быть богатым и здоровым, чем бегать без собственного имени и денег.

Кое-какие продукты в холодильнике были, и я позавтракал. Затем рискнул выйти из квартиры: нужно ведь снять простыню с крыши. Дверь моя не была опечатана и вообще выглядела вполне пристойно, как обычно.

Вернувшись, я снова набрал парижский номер.

Ответили по-французски, но голос был уже другой, женский. Я вновь осведомился, не говорят ли на том конце провода по-английски.

— Yes, of course, — ответила мадам, предоставив мне возможность ляпнуть что-нибудь на выбранном мной языке.

По правде говоря, задача не сильно упростилась. Я помнил пару слов со школы. Еще я по настоянию Натальи почитывал самоучитель, но особого прилежания не проявил, так что сконструировать нужную фразу было непросто.

Чтобы пауза не затягивалась слишком долго, поздоровался. Мадам также любезно поприветствовала меня и осведомилась, чем может быть полезна.

— Мадам Полеску. Нина Полеску, — выговорил я почти по буквам. Вы, должно быть, обратили внимание, что мой разговор с англоговорящей дамой мало отличался от беседы с менее образованным мсье французом.

Мадам затараторила по-английски. Мне удалось понять отдельные слова, за которыми надежно прятался смысл сказанного. Но, кажется, она там не поняла, о ком я спрашиваю. Возможно, будет лучше, если я сам попытаюсь задать интересующий меня вопрос. Получая односложные ответы, я продвинусь значительно дальше.

Я начал мычать английские слова, цепляя их друг к другу с таким трудом, словно это были товарные вагоны.

— Мсье говорит по-русски?

Мне показалось, что я в очередной раз очухался после шока.

— Говорю! Конечно, говорю!

— Чем я могу помочь вам?

Все-таки общаться с образованным человеком не только приятно, но и намного легче.

— Простите, куда я дозвонился? — решил я начать по порядку.

— Отель «Модерн», мсье.

— В Париже?

— Да, Париж, рю Форе. Вы звоните кому-то из наших гостей?

— Да, — радостно подтвердил я. — Мне нужна Нина Полеску.

— Нина Полеску… — Моя собеседница, видимо, полезла смотреть какие-то списки. — Она у нас не гостит. Вы уверены, что она должна гостить у нас?

— Да, она оставила мне этот телефон.

— Она будет гостить с группой?

С группой? Нет, Наталья выбиралась в одиночку. Но кто знает? Она собиралась ехать на машине до Польши, там ее должны были встречать какие-то друзья. Может, они подсадили ее к группе? Ведь груз она собиралась сбросить в Варшаве, так что машина ей больше не нужна. Но с чего я взял, что эта Нина — ее попутчица? Тем более что Наталья должна быть в Голландии, а этот телефон парижский?

— Я точно не знаю, — сказал я. В моем положении морочить голову людям, пытающимся помочь, — непозволительная роскошь.

— Сожалею, — ответила мадам после паузы. — Мадам Полеску у нас не останавливалась. Через неделю будет новая группа из Москвы. Возможно, она прибудет с ней?

— Да-да. Возможно. Спасибо большое, я попробую позвонить через неделю.

Итак, ниточка оборвана. По крайней мере, она никуда не привела. Что делать дальше? Сидеть в собственной квартире, как затравленная лиса в норе? Определенный смысл сидеть на телефоне есть. Наталья может позвонить сама. Но неплохо хотя бы знать, что ей не сообщили о моей безвременной кончине.

Черт, черт, черт! Где и как теперь искать ее?! Ведь я не знаю даже имен ее польских друзей или покупателя. Может статься, она уже мертва? Голову отрывают за деньги в двадцать раз меньшие. Хотя она и говорила, что все продумала и во всех уверена, но что стоит дружба и добрые отношения, когда на кону миллион долларов! Миллион этих разрисованных бумажек с портретами заморских президентов!

— Что стоит дружба, когда на кону миллион баксов? — задал я этот вопрос вслух и поежился от того, как дико и неуместно прозвучал мой голос в выпотрошенной квартире.

Что стоит дружба? Следом за этим вопросом в голове начали роиться неприятные мыслишки, и захотелось разбить лоб о капитальную стену. Я ведь точно знал, какая стена капитальная: я сам, своими руками, делал эту квартиру, превращал ее из загаженной лачуги спятившего алкоголика в обиталище современного человека.

Но биться лбом — крайность. Пока я просто шикнул на эти мыслишки. Не могла Наталья предать меня, не верю я в это, не может этого быть.

Я шикнул на мыслишки, и они забились в тень под извилины, но продолжали глядеть оттуда крохотными злыми глазками, готовые выползти и заплясать в моей черепушке.