Кризис без конца? Крах западного процветания

Во время продолжительного экономического бума 1950– 1960-х годов, который стал самым успешным периодом во всей истории западного капитализма, казалось, что нормальный цикл капиталистического предпринимательства остановился, а прежние экономические кризисы остались в прошлом. Происходившие рецессии были по старым меркам умеренными: безработица увеличивалась незначительно, а экономический рост быстро восстанавливался. Насколько это было связано с действиями правительства в управлении экономикой, остается спорным вопросом, но многие обозреватели считают, что это было революцией в понимании того, что представляет собой цикл предпринимательства при капитализме [Shonfield, 1966]. Новые органы государственного планирования теперь не менее успешно, чем экономические кризисы, но со значительно меньшими социальными потерями и потрясениями способствовали ликвидации неприбыльных и неэффективных отраслей и созданию условий для следующего экономического подъема. Государство участвовало в реконструкции и воспринималось теперь не только как арбитр между трудом и капиталом, но и как орган стратегического планирования экономики, отвечающий за создание благоприятных условий для развития предпринимательства, обеспечение финансовой защищенности граждан, внедрение технологических инноваций и новых организационных подходов [Baran, Sweezy, 1966; Galbright, 1971; Гэлбрейт, 2004]. Задача правительства состояла в обеспечении экономического роста, а идея, что процесс роста должен регулярно нарушаться в результате экономических кризисов, вызывающих резкое падение цен, банкротство многочисленных фирм и безработицу, стала считаться неприемлемой и относящейся к более ранним периодам, когда еще не был достигнут нынешний уровень развития. Как отмечалось в Отчете президента США о состоянии экономики в 1965 г., «ни один закон природы не говорит о том, что свободная рыночная экономика должна страдать от рецессий или периодической инфляции» [Council of Economic Advisors, 1965, p. 38]. Пре одоление старого капиталистического экономического цикла и создание экономики, обладающей иммунитетом от экономической катастрофы, подобной той, которая разразилась во всем мире в 1930-х годах, стало считаться чуть ли не признаком цивилизованности.

Несмотря на острые разногласия между кейнсианцами и монетаристами в вопросах макроэкономической политики, они были едины в своем отношении к кризису. И те и другие считали, что обладают инструментом, с помощью которого можно управлять кризисом и преодолевать его. Алан Гринспен, занимавший пост председателя Федеральной резервной системы в 1990-х годах, утверждал, что финансовые органы могут допускать возникновение локальных финансовых «пузырей», а потом избавляться от них, не ставя под угрозу жизнеспособность всей системы [Greenspan, 2007; Гринспен, 2014]. Считалось, что система регулирования вполне надежна и в состоянии решать любые проблемы на все более либерализированных финансовых рынках. Рост волатильности воспринимался не как проблема, а как признак здорового обновления и конкуренции. То, что финансовая система смогла пережить азиатский кризис 1997–1998 гг. и крах интернет-компаний в 2000 г., расценивалось как подтверждение доктрины Гринспена и способности органов управления международной экономикой действовать в более либерализированной среде, сформировавшейся после стагфляции 1970-х годов. Кризис 1970-х годов привел ко многим переменам в сложившемся после войны порядке, но эти перемены не затронули участия государства в управлении кризисом. После окончания Второй мировой войны президент Трумэн заявил: «В 1932 г. система частного предпринимательства была близка к краху. Существовала реальная опасность того, что американский народ выберет другую систему. Для победы в борьбе между свободой и коммунизмом мы должны быть уверены в том, что никогда не допустим повторения подобной депрессии» [Barraclough, 1974, p. 16].