Кто играет в кости со Вселенной?

За этот экономический эффект и ошибки в прогнозах пришлось заплатить психологическими издержками. К этому надо быть готовым всем, кто захочет повторить прием. Если бы я знал, что придется столько пережить, возможно, не ввязался бы в объединение. Но чего случилось – того не переиграть. В долгосрочной перспективе эксперимент оказался полезным. И многие управленческие, технологические приемы «Белого дельфина» я перенял и применил в работе. Симбиоз корпоративных культур, как и в перемешивании генов разных народов – вещь полезная.

Тому, кто умеет натереть свои нервы гусиным жиром и игнорировать психологию, – карты в руки в деле слияний предприятий. Так что – «думайте сами, решайте сами» – экспериментировать или нет? Такого быстрого прироста оборота, как при объединении типографий, другими методами получить сложно. Мы думали, что наш пример окажется заразительным. Но нет. В последующие пятнадцать лет по пути создания холдингов в полиграфии никто не пошел. Видимо, российское недоверие друг к другу оказалось сильнее желания сделать рывок.

Пощекочи жизнь в непредсказуемом месте, и Вселенная тебе улыбнется.

Глава 7. Единство труда и капитала

Никто тебе не друг, никто тебе не враг, но каждый человек учитель.

Сократ

Мои отношения с персоналом – самая болезненная, противоречивая сторона бизнес-жизни. И поэтому описать ее сложно. И поэтому найти слова, чтобы описать ее, нужно. В прошлых главах читатель уже прочел про мои терзания, проколы и внутренние противоречия в отношениях с сотрудниками. Добавлю для дальнейшего разговора две такие зарисовки.

Выехали мы, директора полиграфических предприятий, на конференцию за рубеж. В перерыве сидим в кафе на берегу Средиземного моря, попиваем алкогольные напитки, смотрим на набегающую волну, радуемся жизни. Среди них и Викентий, владелец и директор одной московской типографии. Вдруг звонит мобильный телефон. На связи его заместитель, который остался рулить бизнесом. Микрофон мощный – весь разговор слышен и в округе.

– Викентий, тут мы давали объявление на упаковщицу. У нас там стоит зарплата восемнадцать тысяч. Тут одна кандидатка позвонила. Готова выйти, но она хочет двадцать. Соглашаться?

– У нас записано черным по белому «восемнадцать»? Значит, отказываем, – отвечает Викентий, попивая виски из фужера. – Подожди – позвонят еще.

Викентий заканчивает разговор и с довольной ухмылкой кладет мобильник в карман.

– Викентий, чего тебе две тысячи жалко? – спрашиваю его. – Вот виски, который ты играючи потягиваешь, как раз стоят две тысячи рублей. А мог бы и не пить. Для упаковщицы – это грань нищеты.

– Не жалко! Но есть рынок труда. И там – цена на эту работу. Нельзя и незачем переплачивать.

– Упаковщица! Она, наверное, в детстве не мечтала стать упаковщицей, хотела актрисой. А жизнь ее так сложилась. Не думал об этом? Грустно ведь.

– Не рефлексируй, интеллигенция! Береги нервы, Сеня!

А я рефлексировал. Считал, что Викентий сволочь. А потом размышлял о своих случаях, переживал, потом опять размышлял.

Однажды я заметил, что из двух бригад переплетчиц, в первой работницы получают зарплату выше второй. Потом повторилось. Еще месяц так же, еще. Через полгода, общаясь с мастером послепечатного цеха, интересуюсь между делом.

– У тебя одна бригада вырабатывает больше, чем вторая. Не знаешь, в чем дело? – спрашиваю.

– Не знаю, – отвечает мастер и пытается увести разговор в сторону.

– Может, первые придумали удачный прием? Или оптимально разделили операции между собой?

– Не знаю.

– Ты понаблюдай. И остальным посоветуй.

– Хорошо.

А потом выяснилось, что в первой бригаде оказались ушлые переплетчицы, занимались приписками. У нас приходили иногда временные работники, обычно студенты, которым оплачивалось повременно – сколько-то рублей в час, независимо от выработки: конкретные операции, которые они выполняли, никто не учитывал. А штатные переплетчицы получали сдельно и должны были заносить свою выработку в рапортичку. Так они решили: «Чего добру пропадать? Давайте внесем в свою рапортичку и ту работу, которую выполняют студенты».

Когда это вскрылось, я был в шоке. Так нагло меня обманывать! И что хуже всего, мастер это видел и не сообщал.

Другой раз тоже студент помог выяснить подвох. Пришел на практику в типографию помощником печатника. Через полгода практика закончилась.

– Счастливо, Сергей, удачи тебе в жизни. Закончишь институт, приходи на постоянную работу, – говорю ему при прощании.

– Не-е, к вам не пойду.

– Почему?

– А у вас печатники производительность сдерживают.

– Как сдерживают? – выдавливаю я из себя с отвисшей челюстью.

– Мне первый печатник так и сказал, чтобы я не суетился лишнего, а то нормативы повысят.

И это мой лучший первый печатник! Моя надежда и опора. К которому я относился, как к сыну, которому выплачивал премии. Он, оказывается, нож в спину вставлял годами.