Кто играет в кости со Вселенной?

Человечество не понимает, как работает этот закон. Он сродни волшебству. Но как писал Эйнштейн: «Есть два способа прожить жизнь: так, будто чудес не бывает, и так, будто вся жизнь – это чудо». И следствие закона: «Объяснений и доказательств Чуду нет. Хочешь – верь, хочешь – не верь. Но на всякий случай – верь (все равно ничего не теряешь)!» Вселенная дает шанс на сказочное стечение обстоятельств не в явной форме. Присматривайся к знакам.

А еще симпатичнее такая мысль: «Одно сбывшееся Чудо, может, и случайность. Два – уже религия. Три? Поздравляем, ты – волшебник!»:-)

Все эти тезисы про волшебство прекрасны, и даже комплиментарны мне, но практический вывод после «Изумрудного города» я сделал прямо противоположный – так рисковать больше не буду. За все надо платить, и за чудеса в том числе. А платить «дергающимся нервом в режиме понедельник – пятница» больше не хочется. Слишком острые ощущения! Да и тупые боли прибавились к вечно ноющему затылку.

Тот, кто не рассчитывает на счастливый случай, сделает меньше ошибок, но он вообще мало, что успеет сделать.

Глава 5. Опять мультивибратор разворачивает поток

Люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было…

Михаил Булгаков

Отдышавшись после стипль-чеза по дорожке из желтого кирпича, надо было возвращаться к рутине этапа «юность». Как бы ни вспоминался подергиванием глаза прошедший год, но для души предпринимателя он стал отдушиной. Или отсрочкой. Как бы я ни пытался спрятать голову в песок, но этап «юность» – возвращение в повестку дня неисчерпаемой темы управления персоналом. Очередное совещание руководителей производства в моем кабинете. И вдруг мастер печатного цеха откровенничает – рассказывает такой случай.

Печатник Сидор напахал брака, не то чтобы жуть-жуть, но небольшая клякса на изображении, что-то там подтекало на печатный лист с машины. Сидор проморгал, но в «Любавиче» клякса на листе (на профессиональном жаргоне называют «мухой») считается «несоответствием». На сортировке обнаружили «муху», несут лист мастеру цеха, тот с наездом к печатнику.

– Ты что не видел?!

– Не видел!

– На всем тираже?

– Чего ты на меня орешь «брак-брак»?!! То требуешь «быстрей-быстрей», мол, там заказчик требует, начальство шумит, то к какой-то мухе придираешься. Мне надо нормативы выполнять, на коэффициент зарабатывать – сам понимаешь, а ты…

– И что мне делать? – спрашивает меня мастер на совещании. – Ведь, действительно, возразить как? У него коэффициент, зарплата, семья дома.

– И ты замолкаешь, грозное выражение на лице улетучивается? – переспрашиваю я.

– Да.

– Та-ак, – я начинаю кипятиться, но беру себя в руки и начинаю размышлять вслух: что произошло? Сидор провел манипуляцию. Когда ты пришел к нему, вас разделяли роли: начальник – исполнитель. Он незаметно, по пролетарскому наитию, не отдавая себе отчет, что он манипулирует, переместил тебя на другую баррикаду: начали разговор на водоразделе «начальник – исполнитель», а оказались на «наемный работник – работодатель». А тут вы на одной стороне баррикады, в одном окопе. «Ты что? – молча намекает он. – Мы же с тобой одной крови – мы вместе зарабатываем на жизнь, а эксплуататоры хотят выжать из нас и скорость, и качество, и подчинение. И ты, мой брат по несчастью, меня же еще и прессингуешь!» Нет, печатник не помнит классовую теорию, не читал Карла Маркса, он так рассуждает по наитию. Ядовитая стрела попала в самое сердце: ты смущен, тебе неудобно гнобить Сидора. Я тебя возвращаю на старую роль. Вот подумай, тебе зарплату платит кто? Печатник? Нет. Работодатель. И платит за мастерскую работу, а не классовую солидарность. Поэтому уж изволь не вестись на манипуляцию.

– Да я понимаю, – неуверенно говорит мастер.

– Бедный твой мозг! – сочувствую я ему и делаю шутливую гримасу.

Но про себя продолжаю кипеть. Понимаю, что до конца мастер перестроиться не сможет, и в следующий раз Сидор применит не без успеха тот же прием.

«Любавич» позиционировался как премиум-типография, и тема безукоризненной продукции, попадавшей заказчику в руки, стояла остро. Информация из цехов про брак важнее, чем наказание исполнителей. Я очень редко бил бракоделов рублем. Как и все в этом мире такой подход имел два конца: рабочие и мастера не боялись сообщить про брак, но и не зацикливались на соблюдения стандартов.

Сложный выбор. Я видел, что многие коллеги-директора поступали прямо противоположно: проводили расследования и нещадно наказывали. И тоже достигали некоторых результатов. Кто прав? Однозначного ответа нет. Все (по теореме о локальном экстремуме) имеет оптимальную точку.