Легенды древней Эдины. Травница

«Не волнуйся, малышка, – печалится дед, -

Он придет, парень знает дорогу». -

«Ну а вдруг занемог, и в глазах меркнет свет,

Или в яме разбил себе ногу?»

Стук раздался в окно, в распахнувшийся створ

Черный ворон влетает устало.

«Что случилось, скажи, где ты был до сих пор?» -

«Он ушел. Не вернется твой малый!»

Побелела Роксана, на землю сползла:

Неспроста так сердечко болело.

«Ну, девица, опомнись, не плохи дела.

Только лишь начинается дело!»

Ворон на пол слетел, перья резко встряхнул,

Обернулся нахмуренным лешим.

И рукою он в сторону тракта махнул:

«Посадили в карету, не пешим

Утащили чужие дружка твоего.

Что им надо, не понял, их лица

Не понравились мне, только я ничего

Не услышал, хотел разозлиться,

Размести всю повозку и делу конец.

Но твой витязь, меня увидавши,

Мне рукою махнул. Этот чертов ларец

На колесах отправился дальше».

«Внучка, внученька, – дед потихоньку вздохнул, -

Ну ответь мне, зачем деревенской

Милой девочке, жизнь всю проведшей в лесу,

Парень чуждый с тоскою вселенской?

Ты пойми, он не наш, и не здесь его дом,

Непростой, необычный он воин.

Рядового из битвы спасли бы с трудом?

Нет, он большего в жизни достоин.

Эта мудрость в глазах и большая печаль…

Внучка, знаешь, скажу тебе прямо,

В сече страшной Король был убит, очень жаль…

Но, похоже, спасли мы Роллана».

Приподнялись ресницы на бледном лице,

Опахнуло сиреневым взглядом.

«Дед, люблю я его, кем бы ни был в конце,

И я знаю, помочь ему надо».

Вот привстала, легонько рукой повела:

«Дед, прощай, и не стоит сердиться!»

В ночь голубушкой сизой, раскинув крыла,

Понеслась за любимым девица.

Леший крякнул и деду кивнул: «Будь здоров!

Полечу, пригляжу за Роксаной,

Может быть, и мальчишке скажу пару слов.

Фу, противно лететь в ливень самый!»

Дед промолвил: «Ну, с Богом!». Пошел к образам,

И затеплил к иконам лампадку:

«Господь, внучке моей помоги, не оставь,

Будет ей, чует сердце, не сладко».

…

За окном ветер сильный срывает листву.

Осень злится и бесится жутко.

Выбиваясь из сил, за каретой сквозь тьму

За любимым летит вслед голубка.

Вот бойницы алеют недобро в ночи.

Стены города дым обнимает.

По мосту конь ретивый ногами стучит,

Страж решетку ворот поднимает.

И карета промчалась сквозь призрачный мрак

Тесных улиц, домов, редких сосен.

И к ступеням дворца, замедляя свой шаг,

Заговорщиков кони привозят.

Растолкали бойца и накинули плащ,

Капюшон на лицо натянули.

«Ты молчи, молодец. Нас, конечно, не сдашь.

Слишком многим сейчас мы рискнули.

Мы в покои Роллана тебя отведем.

Завтра лик свой покажешь народу.

Наконец ты найден, столько радости ждем!

Ты богатство стране и свободу

От войны и невзгод обещаешь сердцам.

Снова встанет Отчизна с коленей.

Отыграй свою роль, парень, ты до конца…

Нам удачу сулят перемены!

Житель леса, теперь ты зовешься Роллан.

Будешь слушаться нас и учиться.

Если вдруг, не дай Бог, поменяешь нам план…

Всяко может с тобой приключиться».

В королевских покоях распахнута дверь,

И огонь лижет стенки камина.

Тени пляшут по окнам, как раненый зверь.

В кресло рядом уселся мужчина,

Что постарше. И он на Роллана глядит,

Яркий взгляд под бровями скрывая.

«Ты похож. Очень сильно». – Он вынес вердикт. –

«К твоей совести парень, взываю.

Помоги, подыграй. Нам страну бы спасти,

Отойти от войны бесконечной.

Постарайся принцессу скорей обольстить

И жениться на ней. Ты беспечно

К сей работе не должен, мой друг, отнестись.

Ты пойми, для людей это важно.

Наш Король был сметлив. С его сутью срастись

Постарайся, воитель отважный!

Посмотри, – снова с кресла министр поднялся. –

Вот его кабинет, вот бумаги.

Умным был он, а тут амуниция вся –

Удальцу не занять и отваги!

А читать и писать ты умеешь, мой друг?» –

Наш министр запоздало схватился. -

«Ты умеешь! С такими глазами не лгут!

На спасенье ты нам уродился!

Незнакомец-молчун, у тебя – только ночь.

Враз займись обучением рьяно.

Ведь назавтра ты должен себя превозмочь:

Пусть в тебе все увидят Роллана.

Скинь одежду свою, да подальше запрячь.

Ну и косу отрежь. Между прочим,

Косы нынче не модны, хоть смейся, хоть плачь,

Обзовут красной девкой. Ты хочешь…»

«Я покоя хочу». – Тот сказал, наконец.

Приподнялся на ноги и косу

Перебросил за спину: «Терновый венец

Вы на мне примеряете в осень.

Вам свое я условье поставлю взамен,

Да и в нем не подвинусь ни капли:

Ну, во-первых, коса остается при мне…

Во-вторых, где фамильная сабля?

На парадах Король саблю в ручках держал.

Та от деда бы вроде осталась?» -

Парень пальцы в кулак неожиданно сжал. –

«Символ власти – не прихоть, не малость.

Ну, а в-третьих, оставьте сегодня меня.

Нужно многое нынче осмыслить.

И до завтра успеть бы, до светлого дня».

Скинул плащ. Удалились министры.

…

Вот наш парень к окну подошел, распахнул…

И с прохладою вместе из сада

Залетела голубка. Часов старых гул

Враз напомнил о времени. Надо

Поскорее заданье свое начинать.

«Что же, птичка, – промолвил наш воин, -

Ты скажи, дорогая, не стоит молчать,

Королем быть, считаешь, достоин?»

А голубка сидит и глазами глядит,

Лишь сиренью огонь в них мерцает.

«Ах, Роксана, я ведаю, дед твой сердит.

И простишь ли меня ты, родная?

Как теперь далеко, за лесами твой дом,

Не надеюсь, тебя ли увижу?

Нужно было с тобой объясниться в одном: