Лесная сказка

— У меня бессонница — кто поставил палатку на муравейник? Я весь исчесался.

— Лимка взяла, — прервал Кэп их перепалку. — Если выпила всю — худо дело…

Виктор Иванович покрутил головой и, осененный неким озарением, закричал:

— Точно! Она пела с бодуна!.. Я даже под утро слышал… где-то рядом! Такая сикильдявка с поллитры далеко не уйдет… спит где-нибудь в кустах или под корягой!..

Борис не узнавал Виктора Ивановича. Если команда, потерявшая Лиму, была растеряна, то выздоровевший Виктор Иванович прохаживался по лагерю гоголем и рвался в бой. Пока девушки готовили завтрак, он вился вокруг Кэпа, крича тому в самое ухо:

— Кэп, мы найдем ее в два счета — не сомневайся, я гад морских подводный ход слышу, я водоносные слои нахожу… абсолютный слух, меня Ойстраху показывали. Кэп, миленький, дай мне карт-бланш, я ее по дыханию отыщу.

Пока все жевали бутерброды, а Герыч вышелушивал зубами очередной початок, неутомимый Помор пробежался вокруг лагеря и вернулся с темным лицом, избегая ловить жалобные взгляды, полные надежды, что Лима чудесным образом найдется и не надо будет идти и искать.

— Джерри поможет, — пообещал Клепа. — Дай какой-нибудь ее носок, Кэп… ищи, Джерри, ищи!

Но дурной Джерри задорно бросился в лес, наткнулся на ежа и долго гавкал и чихал, пока посрамленный хозяин не оттащил своего питомца.

— Записки нет? — спросил Борис. Ему думалось, что если Лимин муж уволок непокорную супругу домой, то девушка — на сознательность оскорбленного мужа он не рассчитывал, — хотя бы девушка должна была оставить кумиру клочок бумаги.

Все изумленно уставились на Бориса, а Клепа даже порыскал по земле, ища следы от Лиминых каракулей.

Носясь между деревьев и палаток, Виктор Иванович даже не позавтракал. Борис дивился, как быстро этот человек, который казался развалиной вчера, восстановил форму.

— Вот же голос! — торжествующе воскликнул он, вскидывая руку. — Напевает что-то… неужели не слышишь, Кэп?

Борис тоже ничего не слышал, но Виктор Иванович уже, как хороший кабан, несся вперед, круша ветки, и вся команда, которую Кэп расставил в цепь, повлеклась за ним.

Борис шел, не выпуская из вида качающуюся, как верблюжий горб, макушку Кэпа, — его не интересовали прочие, в том числе и пропавшая Лима, которая, как он считал, отдыхает в московской квартире или сидит в метро, прислонив усталую от приключений голову к мужнину плечу. Он выполнял собственную миссию: тянул время и хоронил концы, помогая усатому парню, если тот задержался в лесу. Ему не хотелось, чтобы команда с азартом бросилась по супружеским следам; припадая на сбитую ногу, он твердил себе, что судьба подсказала ему ход: он обязан помочь Лиминому мужу и вымотать Кэпа с его шайкой до полного бессилия.

Жертвовать собой было приятно. Его несли невидимые паруса; временами он даже забывал, что идет не один, а в цепи. На первых порах все почти бежали; Кэп едва успевал направлять Виктора Ивановича, который ломился через лес, как по гладкой бумаге, не разбирая дороги. Еловая хвоя хлестала по лицу, под ногами скрипело вонючее болото; потом на вырубке их команду затормозила трава в полный рост. Борис, помня про лосиную муху, кутал голову, но Виктору Ивановичу, подставлявшему бугристое лицо катаклизмам, все было нипочем. Прислушиваясь к шорохам леса, он тем не менее не закрывал рта.

— Был вкусный заказ, — рассказывал он, сверкая глазами на Кэпа и — одновременно — вытягивая ухо в сторону чащи. — Иллюстрации к национальному эпосу… местного акына. Ездили делегацией постигать колорит… а колорит, скажу я тебе, Кэп, интереснейший. Народ простой, первобытный, с вековыми традициями, а главный борется с варварской тягой к роскоши — с отвратительным пережитком, — и все строго, никакой показухи, никакого богатства и изобилия — боже упаси… скудость и аскетизм. Все — преданные делу партии подвижники, идейные по самую задницу… обручальное кольцо на пальце шире трех миллиметров — скандал и персональное дело. Ленинская простота и шинели Феликса Эдмундовича… привезешь в подарок кило апельсинов — в детский дом отправят… с эскортом, черными "Волгами" и мигалками. Но жить-то надо, и люди живут — например, директор фабрики прозябает в пятиэтажке, подъезд там кривой, ступеньки сбитые… но если приглядеться, Кэп — а я смотреть умею, — заметишь, что у дома на подъезд больше… на тот самый подъезд, где он живет… и в подъезде нет номеров квартир на дверях. Вроде вообще его нет, подъезда. Самое веселое, Кэп, что его и по бумагам — нет, а весь подъезд — пятиэтажная квартира и внутри пещера Алладина, а на окнах занавески задвинуты почти всегда… и что самое примечательное, Кэп, — разные занавески на всех окнах и на этажах… когда надо, эти люди филигранно соображают — не снилось вашей высшей математике.

— Тихо! — прервал его Кэп. — Не трещи, Чудо, все проворонишь.

— Нет-нет! — возразил Виктор Иванович, брызгая слюной. — Ее голос… — Хотя Борис, изо всей силы напрягая слух, не улавливал Лиминого голоса — только перекликались туристы, зудели комары и жужжали зловонные мухи, которых люди спугнули из болота.