Лирика. Автобиографическая проза

Итак, Сеннуччо, лишь наполовину
Твой друг с тобой (поверь, и я грущу).
Беглец ненастья, здесь забыть ищу
И ветер, и кипящую пучину.

Итак, я здесь — и я тебе причину

С великою охотой сообщу
Того, что молний здесь не трепещу, —
Ведь сердцем не остыл (и не остыну!).

Увидел я любезный уголок —

И ожил: в этих родилась местах
Весна моя — смертельный враг ненастья.

Амур в душе огонь благой зажег

И погасил язвивший душу страх.
Лишь не хватает глаз ее для счастья.

CXIV

Безбожный Вавилон, откуда скрылось[67]
Все: совесть, стыд, дел добрых благодать, —
Столицу горя, прегрешений мать
Покинул я, чтоб жизнь моя продлилась.

Один я, как Амуру полюбилось,

Хожу то песни, то цветы сбирать,
И с ним беседовать, и помышлять
О лучших днях: тут помощь мне и милость.

Мне до толпы, мне до судьбы нет дела,

Ни для себя, ни до потребы низкой;
И внутренний и внешний жар упал.

Зов — лишь к двоим: одна бы пожалела,

Ко мне пришла бы умиренной, близкой;
Другой бы, как защитник, твердо стал.

CXV

Чиста, как лучезарное светило,
Меж двух влюбленных Донна шла,[68]

и с нейБыл царь богов небесных и людей,
И справа я, а слева солнце было.

Но взор она веселый отвратила

Ко мне от ослепляющих лучей.
Тут не молчать — молить бы горячей,
Чтобы ко мне она благоволила!

Я ревновал, что рядом — Аполлон,

Но ревность мигом радостью сменилась,
Когда соперник мой был посрамлен.

Внезапно туча с неба опустилась,

И, побежденный, скрыл за тучей он
Лицо в слезах — и солнце закатилось.

CXVI

Неизъяснимой негою томим
С минуты той, когда бы лучше было,
Чтоб смерть глаза мои навек смежила
И меньшей красоты не видеть им,

Расстался я с сокровищем моим,

Но лишь оно воображенью мило
И в памяти моей весь мир затмило,
Что было близко — сделало чужим.

В закрытую со всех сторон долину-

Предел, где я не так несчастлив буду,
Вдвоем с Амуром возвратился я.

Среди пустынных этих скал — повсюду,

Куда я взор задумчивый ни кину,
Передо мною ты, любовь моя.

CXVII

Когда б скала, замкнувшая долину,
Откуда та прозванье получила,
По прихоти природы обратила
На Рим лицо, а к Вавилону спину,[69]

—

Все вздохи бы надежду и причину

Свою настигли там, где жить ей мило,
Быстрей по склону. Врозь летят. Но сила
В любом верна — и милой я не мину.

А там к ним благосклонны, — так сужу я:

Ведь ни один назад не прилетает, —
Им с нею пребыванье — наслажденье.

Вся боль от глаз: чуть только рассветает,

Так, по красе мест отнятых горюя,
Мне слезы шлют, ногам — изнеможенье.

CXVIII