Лирика. Автобиографическая проза

Как в чей-то глаз, прервав игривый лет,
На блеск влетает бабочка шальная
И падает, уже полуживая,
А человек сердито веки трет, —

Так взор прекрасный в плен меня берет,

И в нем такая нежность роковая,
Что, разум и рассудок забывая,
Их слушаться Любовь перестает.

Я знаю сам, что презираем ею,

Что буду солнцем этих глаз убит,
Но с давней болью сладить не умею.

Так сладостно Любовь меня слепит,

Что о чужих обидах сожалею,
Но сам же в смерть бегу от всех обид.

CXLIII

Призыв Амура верно вами понят, —
И, слушая любви волшебный глас,
Я так пылаю страстью каждый раз,
Что пламень мой любую душу тронет.

Я чувствую — в блаженстве сердце тонет,

Я снова оторвать не в силах глаз
От госпожи, что так добра сейчас,
И страшно мне, что грезу вздох прогонит.

Сбывается, сбылась моя мечта,

Смотрю — движенье кудри разметало,
Любимая навстречу мне спешит.

Но что со мной? Восторг сковал уста,

Я столько ждал — и вот стою устало,
Своим молчаньем перед ней убит.

CXLIV

И солнце при безоблачной погоде[81]
Не так прекрасно (я к нему привык!),
И радуга, другая что ни миг,
Не так светла на чистом небосводе,

Как в день, что положил предел свободе,

Был светел и прекрасен милый лик,
Перед которым беден мой язык,
Не зная слов достойных в обиходе.

Внушал любовь ее прелестный взор,

И я, Сеннуччо мой, с тех самых пор
Яснее на земле не видел взгляда.

Она сжимала грозный лук в руке —

И жизнь моя с тех пор на волоске
И этот день вернуть была бы рада.

CXLV

И там, где никогда не тает снег,
И там, где жухнет лист, едва родится,
И там, где солнечная колесница
Свой начинает и кончает бег;

И в благоденстве, и не зная нег,

Прозрачен воздух, иль туман клубится,
И долог день или недолго длится,
Сегодня, завтра, навсегда, навек;

И в небесах, и в дьявольской пучине,

Бесплотный дух или во плоть одет,
И на вершинах горных, и в трясине;

И все равно, во славе или нет, —

Останусь прежний, тот же, что и ныне,
Вздыхая вот уже пятнадцать лет.

CXLVI

О чистая душа, пред кем в долгу
Хвалебное мое перо недаром!
О крепость чести, стойкая к ударам, —
Вершина, недоступная врагу!

О пламя глаз, о розы на снегу,

Что, согревая, очищают жаром!
О счастье быть подвластным этим чарам,
Каких представить краше не могу!

Будь я понятен с песнями моими

В такой дали, о вас бы Фула знала,
Бактр, Кальпа, Танаис, Олимп, Атлас.[82]

Но так как одного желанья мало,

Услышит край прекрасный ваше имя:
От Альп до моря я прославлю вас.

CXLVII