Лирика. Автобиографическая проза

Горячий вздох, ступай к твердыне-сердцу,
Пусть ото льда оттает Состраданье;
Лети, небес достичь, мое рыданье —
Пусть смерть иль милость явят страстотерпцу.

Мысль пылкая, ступай и одноверцу

Несведущему дай мое познанье.
О, если страсть не помутит сознанье,
Мы от надежд найдем к спасенью дверцу.

Ты помоги мне, мысль, чтоб молвить можно,

Что наше бытованье — бесприютно.
Ее же — и светло и бестревожно.

Ты поспешай любви моей сопутно,

И мы несчастья убежим, возможно,
Коль светоч мой мне знак подаст несмутно.

CLIV

Сонм светлых звезд и всякое начало
Вселенского состава, соревнуя
В художестве и в силе торжествуя,
Творили в ней Души своей зерцало.

И новое нам солнце возблистало,

И каждый взор потупился, предчуя,
Что бог любви явил ее, ликуя,
Чтоб изощрить на дерзком злое жало.

Пронизанный очей ее лучами,

Течет эфир пылающей купиной,
И может в нем дышать лишь добродетель.

Но низкое желание мечами

Эдемскими гонимо. Мир свидетель,
Что красота и чистота — едино.

CLV

Юпитер разъяренно, Цезарь властно
Разили ненавистные мишени;
Но вот Мольба упала на колени, —
И злость владык ее слезам подвластна.

Мадонна плакала, меж тем пристрастно

Властитель мой явил мне эти пени:
И скорбь и страсть, не знающие лени,
Меня сразили гневно и злосчастно.

Любовь рисует плачущего чуда

Виденье мне, иль тихими речами
Изгравирует сердце, — вот причуда! —

Как адамант, иль с хитрыми ключами

К нему подступит, дабы из-под спуда
Возник тот плач, и я рыдал ночами.

CLVI

Я лицезрел небесную печаль,
Грусть: ангела в единственном явленье.
То сон ли был? Но ангела мне жаль.
Иль облак чар? Но сладко умиленье.

Затмили слезы двух светил хрусталь,

Светлейший солнца. Кротких уст моленье,
Что вал сковать могло б и сдвинуть даль, —
Изнемогло, истаяло в томленье.

Все — добродетель, мудрость, нежность, боль-

В единую гармонию сомкнулось,
Какой земля не слышала дотоль.

И ближе небо, внемля ей, нагнулось;

И воздух был разнежен ею столь,
Что ни листка в ветвях не шелохнулось.

CLVII

Тот жгучий день, в душе отпечатленный,
Сном явственным он сердцу предстоит.
Чье мастерство его изобразит?
Но мысль лелеет образ незабвенный.

Невинностью и прелестью смиренной

Пленителен красы унылой вид.
Богиня ль то, как смертная, скорбит?
Иль светит в скорби свет богоявленный?

Власы — как злато; брови — как эбен;

Чело — как снег. В звездах очей угрозы
Стрелка, чьим жалом тронутый — блажен.

Уст нежных жемчуг и живые розы —

Умильных, горьких жалоб сладкий плен...
Как пламя — вздохи; как алмазы — слезы.

CLVIII