Лирика. Автобиографическая проза

Амур приносит радостную весть,
Тревожа сердце мысленным посланьем,
Что скоро сбыться суждено желаньям
И счастье мне заветное обресть.

В сомнениях — обманом это счесть

Иль радоваться новым обещаньям,
И верю и не верю предвещаньям:
Ложь? правда ли? — чего в них больше есть?

Тем временем бессильно скрыть зерцало,

Что близится пора — заклятый враг
Его посулам и моей надежде.

Любовь жива, но юность миновала

Не только для меня, — печальный знак,
Что счастье много призрачней, чем прежде.

CLXIX

Лелея мысль, что гонит одиноко
Меня бродить по свету, я грущу
О той, кого мучительно ищу,
Чтобы, увидя, каяться глубоко.

И вот опять она чарует око.

Но как себя от вздохов защищу?
Та, перед кем душою трепещу, —
Амуру недруг и со мной жестока.

И все же, если не ошибся я,

То проблеском живого состраданья
Согрет ее холодный, хмурый взгляд.

И тает робость вечная моя,

И я почти решаюсь на признанья,
Но вновь уста предательски молчат.

CLXX

Перед чертами добрыми в долгу,
Я верил столько раз, что я сумею
Смиреньем, речью трепетной моею
Дать бой однажды моему врагу.

Надеялся, что страх превозмогу,

Но всем благим и злым, что я имею,
И светом дней, и смертью связан с нею,
Увижу взор ее — и не могу.

Я говорил, но только мне понятен

Был мой бессвязный лепет — ведь недаром
Амур в немого превратил меня:

Язык любови пламенной невнятен,

И тот, кто скажет, как пылает жаром,
Не знает настоящего огня.

CLXXI

В прекрасные убийственные руки
Амур толкнул меня, и навсегда
Мне лучше бы умолкнуть — ведь когда
Я жалуюсь, он умножает муки.

Она могла бы — просто так, от скуки —

Поджечь глазами Рейн под толщей льда,
Столь, кажется, красой своей горда,
Что горьки ей чужого счастья звуки.

Что я ни делай, сколько ни хитри,

Алмаз — не сердце у нее внутри,
И мне. едва ли что-нибудь поможет.

Но и она, сколь грозно ни гляди,

Надежды не убьет в моей груди,
Предела нежным вздохам не положит.

CLXXII

О Зависть, о коварное начало,
Как ты вошла, какой нашла ты путь
В прекрасную доверчивую грудь?
Как ловко ты в нее вонзила жало!

Ты чересчур счастливым показала

Меня любимой, и, тебя не будь,
Расположенье мог бы я вернуть
Той, что вчера мольбы не отвергала.

Пусть плачущего ей отраден вид,

Пускай она, когда я счастлив, плачет,
Она любви моей не охладит.

Пускай она намеренья не прячет

Убить меня, Амур мне говорит,
Что это ничего еще не значит.

CLXXIII