Лирика. Автобиографическая проза

На солнца чудотворных глаз взираю,
Где тот, кем жив и кем слеза точится;
Душа от сердца ищет отлепиться,
Дабы припасть к сему земному раю;

Но сласть и желчь тому присущи краю,

И нить судьбы там паутинкой мнится;
Амуру жалуясь, душа казнится —
Узды крутой избегнуть, мол, не чаю.

Так в крайностях плутая изначально,

Вся — мертвый лед и жаркое пыланье,
Живет она, то низменна, то горня.

Воспряв на миг, сто раз вздохнет печально,

Но чаще — пребывает в покаянье:
Таков был плод от такового корня.

CLXXIV

Жестокая звезда — недобрый знак —
Отражена была в моей купели,
В жестокой я качался колыбели,
В жестоком мире сделал первый шаг,

И рок жестокой даме лук напряг —

И взор ее обрадовался цели,
И я взывал к тебе: «Амур, ужели
Не станет другом мне прекрасный враг?»

Ты рад моим терзаниям всечасным,

Тогда как ей моя печаль не в радость,
Затем что рана не смертельно зла.

Но лучше быть из-за нее несчастным,

Чем предпочесть других объятий сладость,
Порукою тому — твоя стрела.

CLXXV

Лишь вспомню миг сей или сень предела.
Где мне Амур хитро измыслил узы,
Где стал рабом я дорогой обузы,
Где горя сласть всей жизнью завладела, —

Я — снова трут, и, словно встарь, зардела

Былая страсть, с кем не разъять союзы,
И вспыхнул огнь, и полегчали грузы —
Тем и живу. До прочего нет дела.

Но светит теплоносными лучами

Мне явленное солнце ежеденно,
На склоне дней, как поутру, сияя.

Оно одно и есть перед очами,

По-прежнему светло и сокровенно
Благую сень и миг благой являя.

CLXXVI

Глухой тропой, дубравой непробудной,[86]
Опасною и путникам в броне,
Иду, пою, беспечный, как во сне, —
О ней, чей взор, один, как проблеск чудный

Двух солнц, — страшит желанье. Безрассудный

Блуждает ум — и нет разлуки мне:
Я с ней! Вот сонм ее подруг: оне —
За ясеней завесой изумрудной.

Чей голос — чу! — звучит, слиян с листвой

Лепечущей, сквозь шум вершин зыбучий,
И птичий хор, и говор ключевой?..

Милей дотоль мне не был лес дремучий, —

Когда б лишь солнц моих игры живой
Не застилал от глаз зеленой тучей!

CLXXVII

Являл за переправой переправу
Мне в этот долгий день среди Арденн
Амур, что, окрыляя взятых в плен,
Влечет сердца в небесную державу.

Где Марс готовит путнику расправу,

Я без оружья ехал, дерзновен,
И помыслы не знали перемен,
Одной на свете отданы по праву.

И памятью об уходящем дне

В груди тревога поздняя родится,
Однако риск оправдан был вполне:

Места, где милая река струится,

Покоем сердце наполняют мне,
Зовущее меня поторопиться.

CLXXVIII