Лирика. Автобиографическая проза

О солнце, ты и в стужу светишь нам,
Тебе была любезна эта крона
С листвой, зеленой, как во время оно,
Когда впервые встретил зло Адам.

Взгляни сюда. Склонись к моим мольбам,

Не уходи, светило, с небосклона,
Продли свое сиянье благосклонно,
Желанный вид являй моим глазам:

Я вижу холм и тень его косую,

На тихий мой огонь она легла,
На пышный лавр, он был тростинкой малой.

Но тень растет, покуда я толкую,

Заветный дол уже заволокла,
Где госпожа живет в душе усталой.

CLXXXIX

Забвенья груз влача в промозглый мрак,
Ладья моя блуждает в океане[98]
Меж Сциллой и Харибдой, как в капкане,
А кормчий-господин мой, нет! мой враг.

На веслах — думы. Сладить с ними как?

Бунтуют, позабыв об урагане.
Извечный вихрь страстей и упований
Ветрила рвет в пылу своих атак.

Под ливнем слез, во мгле моей досады

Сплетенная из неразумья снасть
Вся вымокла: канаты как мочала.

Два огонька погасли, две отрады,

Уменье гибнет, разуму пропасть.
Боюсь: не дотянуть мне до причала.

CXC

Лань белая на зелени лугов,[99]
В час утренний, порою года новой,
Промеж двух рек,[100]

под сению лавровой,Несла, гордясь, убор златых рогов.[101]

Я все забыл и не стремить шагов

Не мог (скупец, на все труды готовый,
Чтоб клад добыть!) — за ней, пышноголовой
Скиталицей волшебных берегов.

Сверкала вязь алмазных слов на вые:

«Я Кесарем в луга заповедные
Отпущена. Не тронь меня! Не рань!..»[102]

Полдневная встречала Феба грань;[103]

Но не был сыт мой взор, когда в речные
Затоны я упал — и скрылась лань.

CXCI

Свет вечной жизни — лицезренье Бога,
Не пожелаешь никаких прикрас,
Так счастлив я, Мадонна, видя вас,
При том, что жизнь — лишь краткая дорога.

Как никогда, прекрасны вы, коль строго,

Коль беспристрастно судит этот глаз.
Как сладок моего блаженства час,
В сравненье с коим и мечта убога.

Он пролетит — и это не беда.

Чего желать? Кого-то кормят звуки,
Кого — растений сладкий аромат,[104]

Кого живит огонь, кого — вода,[105]

А мне от них ни радости, ни муки,
Мне образ ваш дороже всех услад.

CXCII

Амур, вот светоч славы яснолицей,
Той, что царит над естеством земным.
В нее струится небо, а засим
Она сама дарует свет сторицей.

Взгляни, какой одета багряницей,

Каким узором блещет золотым,
Стопы и взор направя к тем крутым
Холмам, поросшим частой медуницей.

И зелень трав, и пестрые цветы

Под сенью темной падуба густого
Стопам прекрасным стелят свой ковер,

И даже ночь сияет с высоты

И вспыхнуть всеми искрами готова,
Чтоб отразить сей лучезарный взор.

CXCIII