Лирика. Автобиографическая проза

Я жил, довольный жребием своим,
Считая зависть чувством вне закона,
И пусть судьба к другому благосклонна, —
От мук моих мой рай неотделим.

Но те глаза, чьим пламенем палим,

Страданья все приемлю я без стона,
Мне более не светят с небосклона,
Туман застлал их пологом густым.

Природа, сострадательная мать,

Ужель ты так превратна и жестока,
Чтоб свой побег прекраснейший сломать?

Вся мощь твоя из одного истока.

Но ты, Отец небесный, отнимать
Свой дар зачем позволил силе рока?

CCXXXII

Был македонский вождь непобедим,[112]
Но гневу под удар себя подставил:
Вотще Лисипп его победы славил
И с кистью Апеллес стоял пред ним.

Тидей, внезапным гневом одержим,

Кончаясь, Меналиппа обезглавил,
И Суллы дни все тот же гнев убавил,
Не близоруким сделав, но слепым.

Был гнев известен Валентиниану,

Аяксу ведом, что, повергнув рать
Врагов, потом с собою счеты сводит.

Гнев равносилен краткому дурману,

И кто его не может обуздать,
Позор подчас, когда не смерть, находит.

CCXXXIII

Себе на счастье видел я светило —
Одно из двух прекраснейших очей —
Недужным и померкшим, без лучей;
И свой недуг в мой глаз оно внедрило.

Амура чудо пост мой прекратило,

Явив мне вновь предмет мечты моей;
Ни разу небо не было добрей, —
Хоть вспомню все, что мне оно дарило, —

Чем нынче, когда в правый глаз мой вдруг

Боль, излетевшая из ока Донны,
Проникла, дав отраду вместо мук.

Природа направляла окрыленный

И разума исполненный недуг,
В полет свой состраданьем устремленный.

CCXXXIV

Приют страданий, скромный мой покой,
Когда не ведала душа надрыва,
Ты был подобьем тихого залива,
Где ждал меня от бурь дневных покой.

Моя постель, где в тишине ночной

Напрасно сон зову нетерпеливо,
О, до чего рука несправедлива,
Что урны слез подъемлет над тобой!

И не от тайны я уже спасаюсь,

Себя и мыслей собственных бегу,
Что крыльями бывали для полета,

И в страхе одиночества бросаюсь

К толпе презренной, давнему врагу,
За помощью — чтоб рядом был хоть кто-то.

CCXXXV

Увы, Амур меня неволит снова,
И я, не верный долгу, сознаю,
Что повод к недовольству подаю
Царице сердца моего суровой.

Хранит не так от рифа рокового

Бывалый мореход свою ладью,
Как я скорлупку утлую мою
От признаков высокомерья злого.

Но вздохов ураган и ливень слез

Мой жалкий челн безжалостно толкнули
Туда, где он другому досадил

И снова лишь беду себе принес,

Когда пучина бурная в разгуле,
Разбитый, без руля и без ветрил.

CCXXXVI