Лирика. Автобиографическая проза

Тут не гнездо ли Феникса живого?
Здесь перья злато-рдяные слагала
И под крылом мне сердце согревала
Та, что поныне внемлет вздох и слово.

Здесь и страданья сладкого основа:

Где то лицо, что, все светясь, вставало,
Жизнь, радость, пыл и мощь в меня вливало?
Была — одна, едина — в небе снова.

Покинут, одиноко изнываю

И все сюда влачусь, исполнен боли,
Твои святыни чту и воспеваю;

Холмы все вижу в полуночном доле

И твой последний взлет к иному краю
Здесь, где твой взор дарил рассвет юдоли.

CCCXXII

Нет, не читать без судорог ума,[136]
Без дрожи чувств, глазами без печали
Стихи, что благостью Любви сияли —
Их сочинила Доброта сама.

Тебе претила зла земного тьма —

И ныне светишь из небесной дали;
Стихи, что Смертью преданы опале,
Ты всыпал снова в сердца закрома.

Ты б наслаждался новыми плодами

Моих ветвей. Какая из планет
Завистливо воздвигла Смерть меж нами?

Кто скрыл тебя, чей неизбывный свет

Я вижу сердцем и пою устами,
Тебя, чьим словом я бывал согрет?

CCCXXVI

Теперь жестокой дерзости твоей
Я знаю, Смерть, действительную цену:
Цветок прекрасный гробовому плену
Ты обрекла — и мир теперь бедней.

Теперь живому свету наших дней

Ты принесла кромешный мрак на смену,
Но слава, к счастью, не подвластна тлену,
Она бессмертна, ты ж костьми владей,

Но не душой: покинув мир суровый,

Ей небо радовать своим сияньем,
И добрым людям не забыть ее.

Да будет ваше сердце, ангел новый,

Побеждено на небе состраданьем,
Как в мире вашей красотой — мое.

CCCXXVII

Дыханье лавра, свежесть, аромат —
Моих усталых дней отдохновенье, —
Их отняла в единое мгновенье
Губительница всех земных отрад.

Погас мой свет, и тьмою дух объят —

Так, солнце скрыв, луна вершит затменье,
И в горьком, роковом оцепененье
Я в смерть уйти от этой смерти рад.

Красавица, ты цепи сна земного

Разорвала, проснувшись в кущах рая,
Ты обрела в Творце своем покой.

И если я недаром верил в слово,

Для всех умов возвышенных святая,
Ты будешь вечной в памяти людской.

CCCXXVIII

Последний день — веселых помню мало —
Усталый день, как мой остатний век!
Недаром сердце — чуть согретый снег —
Игралищем предчувствий мрачных стало.

Так мысль и кровь, когда нас бурей смяло,

Как в лихорадке, треплет жизни бег.
Был радостей неполных кончен век,
Но я не знал, что время бед настало.

Ее прекрасный взор — на небесах,

Сияющий здоровьем, жизнью, светом.
А мой убог — пред ним лишь дольный прах.

Но черных искр я ободрен приветом:

«Друзья! До встречи в благостных краях —
Не в вашем мире горестном, а в этом!»

CCCXXIX