Лирика. Автобиографическая проза

О час, о миг последнего свиданья,
О заговор враждебных мне светил!
О верный взор, что ты в себе таил
В минуту рокового расставанья?

Я твоего не разгадал молчанья.

О, до чего я легковерен был,
Решив, что часть блаженства сохранил!
Увы! рассеял ветер упованья.

Уже тогда была предрешена

Ее судьба, а значит — и моя,
Отсюда и печаль в прекрасном взоре;

Но очи мне застлала пелена,

Не дав увидеть то, что видел я,
О большем не подозревая горе.

CCCXXX

Прекрасный взор мне говорил, казалось:
«Меня ты больше не увидишь тут,
Как вдалеке твои шаги замрут, —
Смотри, чтоб сердце после не терзалось».

Предчувствие, зачем ты отказалось

Поверить, что мучения грядут?
Значение прощальных тех минут
Не сразу, не тогда, потом сказалось.

Ее глаза безмолвные рекли

Моим: «Друзья, которых столько лет
Мы были вожделенное зерцало,

Нас небо ждет — совсем не рано, нет! —

Мы вечную свободу обрели,
А вам, несчастным, жить еще немало».

CCCXXXIII

Идите к камню, жалобные строки,[137]
Сокрывшему Любовь в ее расцвете,
Скажите ей (и с неба вам ответит,
Пусть в прахе тлеть велел ей рок жестокий).

Что листья лавра в горестном потоке

Ищу и собираю; листья эти —
Последние следы ее на свете —
Ведут меня и близят встречи сроки,

Что я о ней живой, о ней в могиле —

Нет, о бессмертной — повествую в муке,
Чтоб сохранить прелестный образ миру.

Скажите ей — пусть мне протянет руки

И призовет к своей небесной были
В мой смертный час, как только брошу лиру.

CCCXXXIV

Коль верности награда суждена
И горе не осталось без ответа,
Я жду награды: вера ярче света
И в мир, и в Донну мной соблюдена.

Мои желанья ведает она.

Они все те же, только не примета —
Лицо иль слово — ей сказали это,
Но вся душа пред ней обнажена.

Следя с небес за мной, осиротелым,

Она себя являет нежным другом,
Вздыхая обо мне со мною вместе.

И верю, что, расставшись с бренным телом,

Я снова встречусь с ней и с нашим кругом
Воистину друзей Христа и чести.

CCCXXXV

Средь тысяч женщин лишь одна была,
Мне сердце поразившая незримо.
Лишь с облаком благого серафима
Она сравниться красотой могла.

Ее влекли небесные дела,

Вся суета земли скользила мимо.
Огнем и хладом тягостно палима,
Моя душа простерла к ней крыла.

Но тщетно — плоть меня обременяла;

Навеки Донну небеса призвали,
И ныне холод мне сжимает грудь:

Глаза — ее живой души зерцала, —

О, для чего Владычица Печали
Сквозь вас нашла свой беспощадный путь?

CCCXXXVI