Любя необычайные черты…

Она глазами грустными глядела,
Хоть ей не изменяла красота,
А голосом оправданно владела,
Достойным уст и Матери Христа.

При ней в добре не смели колебаться,

Не слышали иронии земной.
Так ясно доводилось улыбаться,
Наверное, Мадонне лишь одной.

К отпору полемического зева

Прислушиваться вдумчиво могла.
Сияние несла Святая Дева,
А сходство с ней желанная несла.

«Таясь от убеждающей толково…»

Таясь от убеждающей толково,
Не хочет обращаться всуе к ней,
Благое проповедующей слово,
Но чуждое его натуре всей.

Представится же слухом ей вверяться —

Захочет обольщаться без конца,
Поблизости на свет её вперяться,
Блюсти себя для брачного кольца.

Но в узах у неё такие вздохи

И милого так мало для него,
Что потерять отпущенные крохи
Не просто можно – правильней всего.

Новобрачные

«Душой любить испорченное зримо…»

Душой любить испорченное зримо —
Подобное немыслимо почти
И, видимо, святей неизмеримо,
Чем лучшее для нежности найти.

Что некое лицо предпринимало,

Прелестное лелея в утро дней?
Ценителей прелестного немало.
Но терпящий гнилого ли святей?

По логике, не хвастающей силой,

Парирую шутливо на ходу:
Что редкого в оценке пищи милой?
Отравную умейте есть еду!

«Вы тёмный дух улыбкой согревали…»

Вы тёмный дух улыбкой согревали,
Но чувствовал я горе бытия,
Поскольку все потворства миновали,
И жажду невозможного лишь я.

Полны вы притягательности вышней,

Но дьявольской для вашего слуги:
Чаруюсь я на диво сочной вишней,
Не видя в безответности ни зги.

К себе не позовёте вы перстами —

Лишь только к яству собственных очей.
Прельщаешься святыми, мол, устами —
Не целовать, а слушать их умей.

«В укромной церкви счастье ей знакомо…»

В укромной церкви счастье ей знакомо,
Какого никогда не знали мы,
Расценивать ей свойственно весомо
Молитвы, наставления, псалмы.

Церковное тайком она напела,

Вселив одушевление в меня.
Возжаждал я внимать ей без предела,
Любую меру звучности ценя.

Как следствие, возникло совещанье

О встрече в этой церкви за рекой.
С изящностью голубка на прощанье
С любовью помахала мне рукой.

«В гримёрную войдя без канители…»

В гримёрную войдя без канители,
Того, кто сохранял отрадный нрав,
Увидела с певицей на постели
И, сильно покраснев, ушла стремглав.

Унять озноб от нервной лихорадки

Сумела где-то горечью спиртной,
Забыла там изящные перчатки,
Поплакала в ночи, пришла домой.

Но взяли здесь её без волокиты,

Глася к уразумению вещей,
Что в клубе две души свинцом убиты,
Что видится вина пока на ней.

«Красуется, кто мыслит еле-еле…»