Любовные похождения шевалье де Фобласа

Тот, кто с некоторым вниманием читает мои воспоминания, должен еще помнить, что совсем недавно горничная причесывала меня в этой самой уборной. Он должен помнить также, что в тот день я спешил увидеть графиню и спастись от отца, и субретка провела меня через потайную лестницу во двор дома госпожи де Фонроз. Теперь, стремясь убежать от моей возлюбленной, чтобы присоединиться к моему отцу, я на ощупь разыскал дорогу к выходу. И вот я уже на лестнице, во дворе и наконец на улице!

5

Полный нежной заботливости де Белькур угадал то, чего не может предвидеть никто, кроме отца. Уезжая, он сказал, что, вероятно, важные причины принудят шевалье выехать из столицы, а потому приказал швейцару ждать меня всю ночь и велел моему слуге держать наготове запряженную почтовую карету. Наша прислуга так любила барона и его сына, что не забыла приказаний одного и интересов другого. Приехав домой, я тотчас же сел в почтовую карету. Мой верный Жасмен захотел во что бы то ни стало скакать впереди, на каждой станции я находил готовых лошадей, и благодаря моей щедрости кучера не жаловались, что их будили слишком рано. Они называли меня их светлостью, и мы летели точно на крыльях.

Взошла заря, которая обещала чудный день. Вот дорога, по которой два дня назад я с тяжелым сердцем ехал в противоположном направлении. Какая счастливая перемена произошла в моем положении всего за тридцать шесть часов!

Я не еду оплакивать под чуждым небом мою родину, не увожу с собой раскаяния, так как я никого не убил, и никто не преследует меня, чтобы справедливо покарать. Во Фромонвиле родной отец прижмет меня к своей груди. Там ждет меня моя повеселевшая жена... О, когда же мы наконец приедем! Скорее, кучер, скорее! Я покрою ее поцелуями, обниму ее колени, я попрошу ее вознаградить меня за мою великую любовь... Правда, Аделаида будет с нами... Но, может быть, нам удастся отослать ее? Неужели придется ждать до ночи? Целый век ожидания! Но ночью, ночью! Эта ночь будет лучшей в моей жизни! Как эти клячи медленно тащатся! Скорее! А завтра я снова буду на этой же дороге. Но я увезу с собой Софи... Она приедет в Париж, мы будем жить в отцовском доме, в нашей супружеской спальне, рядом с комнатой холостяка, которая навсегда останется пустой... Я не выйду из покоев моей жены, я стану проводить там все дни, всю жизнь! Я буду слушать ее рассказы о долгих страданиях... я поведаю ей обо всем, что перенес, открою ей все несчастия, которые пережил. Все? Нет! Я не скажу ей, до чего мне жаль маркизу де Б. и какое нежное сострадание я испытываю к ней. Софи, по натуре подозрительная, пожалуй, встревожится, а я хочу не только всегда оставаться верным моей дорогой жене, но и избавить ее от мук ревности. Я не стану также говорить ей о графине де Линьоль. Графиня теперь так одинока, ошеломлена, опечалена. Она плачет, приходит в отчаяние, обвиняет меня в бесчеловечности! Я все-таки должен был сказать ей несколько слов, предупредить, приготовить. Как он мчится!

— Кучер, ты летишь как ветер. Погоди немного, погоди! Куда мы так спешим?

— В Вильнев-Сен-Жорж, господин, — ответил он, сдерживая лошадей. — Оттуда дорога идет в местечко Фромонвиль.

— Во Фромонвиль! Это хорошо. Какой же черт тебя остановил?

— Гм... гм... не сами ли вы...

— О, сколько времени потеряно! Стегай коней и поспеши!

— То езжай тише, то — скорее, попробуй, разбери! До сих пор я мчался во весь опор, а теперь и не знаю, как ехать!

— Ты прав, дружище, прости, прошу тебя, езжай как можно быстрее.

Проклятая карета катится еще семь смертельно томительных часов. Наконец я вижу мост, а на въезде во Фромонвиль — моих любимых отца и сестру. Вот они обнимают меня, и я разделяю их восторг. Аделаида спрашивает, не ранен ли я, отец осведомляется, должны ли мы покинуть Францию.

— Нет, дорогая моя Аделаида, я не ранен. Нет, отец, мы не покинем нашей родины. Но поспешим, прошу вас! Как я благодарен вам, вы оставили ее, чтобы встретить меня! Пойдемте, проводите к Софи ее мужа. Будьте свидетелями... Как, отец! Вы с тревогой опускаете глаза? Как, моя сестра, вы плачете! Кончено! Софи... Разлука... Одиночество... Она не вынесла, ее нет больше!

— Она жива! — воскликнул барон. — Но...

— Она вас любит, — прервала его сестра, — но...

— Понимаю, значит, тиран в третий раз похитил ее.

Они ответили молчанием. Стараясь предупредить последствия моего первого душевного порыва, они не допустили, чтобы отчаянье стоило мне жизни. Де Белькур отнял у меня пистолеты и шпагу. Аделаида протянула дрожащие руки, чтобы поддержать брата, который побледнел и зашатался. Мой дорогой друг, тебе не хватило сил! Фоблас, полумертвый, упал на землю, которой недавно едва касался, спеша к своей любимой Элеоноре, теперь покинутой им. Увы, тогда он торопился, чтобы бежать от своей жены, теперь же горько оплакивал ее.