Любовные похождения шевалье де Фобласа

Пожалейте меня. Все, кого я люблю, стремятся великодушно жертвовать своей жизнью во имя моего спасения, как будто из двух возлюбленных или друзей не самый несчастный тот, кто остается в живых.

Сегодня утром приехали братья Линьоль. Граф при виде меня выразил некоторый гнев, но лицо его побледнело, голос изменился, и я отлично понял, что он предпочел бы не входить ни в какие объяснения со мною. Капитан бросил на меня зловещий взгляд и угрожающим, но вместе с тем ироничным тоном сказал: «Я желаю иметь честь отправить тебя на тот свет. Мой брат будет драться с твоим отцом. И объявляю вам, что этот поединок — поединок смертельный. Поэтому, — продолжал он, глядя на де Белькура, — горе тому, чьим помощником окажется сумасшедший или баба. Шевалье, объявляю, что, убив тебя, я помогу моему брату доконать этого господина».

Он указал на моего отца. Я взял руку злодея и с силой сжал ее: «Кровожадный тигр, ты думаешь, я сохраню твою гнусную жизнь?»

Мы оставили Аделаиду и Софи на попечение Болеслава. Выехав за город, мы остановились.

Я обнажил шпагу. О моя Элеонора, твоя тень требует мести! Прими кровь, которая прольется здесь. Капитан закричал: «Почему ты не просишь, чтобы вас похоронили вместе?»

Он бросился ко мне, начался жаркий бой, и долгое время никто из нас не мог осилить противника.

Между тем де Белькур без труда победил де Линьоля, но, будучи слишком честным, чтобы воспользоваться условием, предложенным капитаном, остался неподвижным зрителем моей борьбы. Наконец я ранил виконта, но моя шпага сломалась, наткнувшись на его ребро. Капитан, видя, что я почти безоружен, решил, что теперь поразит меня, но, к счастью, он наносил удары ослабевшей рукой, и я парировал их обломком моей шпаги. Однако, понимая, что бой стал неравным, отец, мой слишком великодушный отец, встал между нами.

«Возьми ее, — отдал он мне свою шпагу, — ты управишься с ней лучше, чем я».

Увы, говоря со мной, он повернулся боком к виконту, и злодей ранил его. Капитан хотел нанести второй удар, но я, обратив против него лезвие, уже обагренное кровью его брата, заставил негодяя думать только о защите. Подлец! Я наказал его. Он катался в пыли, в то время как барон, устремив глаза к небу, еще держался на коленях, опираясь на правую руку. Варвар умер, но, прежде чем испустить последний вздох, увидел, как невредимый сын окружал заботами своего отца.

Моему отцу грозит опасность. О, меня стоит пожалеть! Любовь, роковая любовь, сколько несчастий ты причинила! Почта отправляется... Ах, пожалейте меня, пожалейте ваших детей — они вас любят, и они очень опечалены.

Примите и проч.,

Фоблас

Тот же тому же

17 июля 1785 г., 10 часов утра

Мой дорогой тесть!

Софи каждое утро пишет вам, а потому вы знаете, что рана барона оказалась неопасной, знаете, что через две-три недели мы снова пустимся в дорогу, счастливые тем, что нам удалось отделаться одним неудовольствием приехать к вам позже, чем мы полагали. Сегодня случилось приятное событие.

Мы, то есть Софи, Аделаида и я, провели ночь у постели барона; моя жена и сестра, обе одинаково уставшие, ушли спать. Я ждал, чтобы одна из моих теток пришла сменить меня у изголовья дорогого больного, которого мы не решаемся ни на мгновение оставить на чужих руках. Еще не было и семи часов.

Вдруг мой слуга удивил меня, сказав, что за мною пришли. Барон, справедливо встревоженный, обратился ко мне:

«Прикажите ему сказать правду. Это маркиз?»

«Жасмен, не лги, здесь маркиз де Б.?»

«Нет, здесь его нет, но он просил передать, что ждет вас у городской стены».

«Фоблас! — воскликнул де Белькур. — Вы очень виноваты перед господином де Б., но я должен сказать вам одно: если вы не вернетесь через четверть часа, я умру до вечера».

«Вы увидите меня через четверть часа».

Я поцеловал отца и ушел.

Вскоре я встретился с моим врагом.

«Маркиз, я надеялся, что мы больше не увидимся».

Он взглянул на меня мрачно и, не удостоив ответом, стал в позицию. Я вскрикнул: «Ах, в ваших руках шпага, которая...»

«Да, — ответил он, — и трепещи!»

Я сейчас же обнажил оружие и бросился на противника, изо всех сил стараясь его обезоружить. Через несколько минут я с облегчением увидел, что роковая шпага отскочила на десять шагов в сторону. Я побежал и схватил ее, затем вернулся к маркизу и, став на колено, сказал: «Позвольте мне сохранить эту шпагу, возьмите взамен мою. Позвольте мне снова уверить вас, что я прошу...»

Он меня перебил: «Ах, неужели ему я буду обязан жизнью?» — с этими словами он вскочил на лошадь и ускакал.

Примите и проч.

Виконт де Вальбрён

Фобласу

Париж, 15 октября 1786 г.

Мой дорогой шевалье, вы так давно нас покинули, но неужели к печали о нашей разлуке нам придется еще сетовать на ваше равнодушие? Неужели, покинув Францию, вы забыли ваших друзей? Почему вы не пишете даже человеку, на которого никогда не могли пожаловаться? Загладьте вашу вину передо мной и, если не хотите, чтобы я назвал вас неблагодарным, напишите мне о себе и о вашем семействе с первой же почтой.