Читаем Любовные похождения шевалье де Фобласа полностью

Любовные похождения шевалье де Фобласа

Не возвращаться в Париж! Где же мы будем жить? В моей провинции или в Варшаве? Мой друг, мне стоит серьезно подумать о предложении, которое вы сделали в последнем письме. Но неужели мне придется покинуть землю моих отцов и вместе с детьми поселиться в вашей стране? Прошу вас, дайте мне время подумать... А пока, мой дорогой Ловзинский, позвольте вас поздравить с тем, что наконец вам возвратили всё — милость короля, имя, имения и должности. Болеслав и ваши сестры в восторге, они только и говорят, что о скором воссоединении с вами. Я отлично понимаю, что, если решу остаться во Франции с Аделаидой, мне придется отказаться от сына, потому что вы никогда не согласитесь жить в разлуке с дочерью Лодоиски. Знаю, Аделаида, с ее умом, богатством и красотой, повсюду найдет хорошую партию, но покинуть Францию, наше древнее имя, покинуть могилы отцов... Дайте мне время подумать...

Позавчера я невольно огорчил моего несчастного сына; вы, вероятно, помните богатый ларец, который Жасмен передал нам в день страшной катастрофы. Верный слуга, храня секрет, не сказал мне, чей он и откуда. Так вот, я показал его моему сыну, и он залился слезами. Драгоценности принадлежали Элеоноре. О, как я жалел, что не догадался об этом раньше. Фоблас перецеловал все, что лежало в маленьком ларце, а потом с большим волнением сказал: «Жасмен, отвези это сейчас же графу де Линьолю. Скажи, что я оставил себе только одну вещицу, самую скромную, но самую дорогую для меня. Скажи, что капитан будет трусом, если не явится и не потребует у меня обручальное кольцо его мнимой невестки».

Может быть, это был удобный момент, чтобы все-таки передать сыну наглую и дикую картель65 капитана? Но я побоялся опять взволновать чересчур пылкого молодого человека.

Я только сейчас узнал, что маркиза д’Арминкур серьезно заболела и слегла во Франш-Конте. Боюсь, что печаль ее убьет. Бедная женщина! Она обожала свою племянницу, и положа руку на сердце графиня того стоила. Я не скажу Фобласу, какая опасность грозит старушке: достаточно того, что он винит себя за гибель племянницы.

Уиллис признал, что, дабы излечить от меланхолии бедного пылкого юношу, необходимо занять его чем-то таким, что сначала заставит его сосредоточиться на своей печали, а потом развеет ее. Он посоветовал ему написать историю своей жизни. Ваша дочь согласилась на это, я также, но с тем условием, что рукопись никогда не будет опубликована^*.

Вчера Уиллис уехал в Лондон; он не хотел принять никакого вознаграждения, но я уговорил его дать мне бумажник и положил туда мой пятилетний доход в банковых билетах. В подобном случае человек может пожалеть, что он не в десять раз богаче. «Счастливого пути, Уиллис, вы увозите с собой благословения целой семьи и когда-нибудь заслужите благодарность целой нации»^**.

Ваша дочь также была вознаграждена. Сегодняшняя ночь вернула ей наконец возлюбленного и мужа. Наши счастливые дети еще не вставали. Прощайте, мой друг.

Тот же тому же

26 июня 1785 г., 4 часа пополудни

Я соглашаюсь на ваши предложения, мой друг, можно сказать, я вынужден принять их. Сегодня, очень рано, моему сыну передали королевский указ, который велит ему в двадцать четыре часа выехать за границу. Я только что из Версаля. Я видел моих друзей, я видел министров. Очень вероятно, что изгнание Фобласа затянется на неопределенное время. Как жаль! Если меня не ослепляет отеческая любовь, этот юноша мог бы пойти далеко.

Я попросил двухнедельной отсрочки для необходимых приготовлений к отъезду. На мою просьбу согласились на том условии, чтобы все это время шевалье не выходил из усадьбы Дюньи.

Через две недели, мой друг, мы уедем все вместе, мы явимся, чтобы уже никогда не разлучаться с вами. До свидания. Я не говорю вам о нетерпении вашей дочери — ведь Дорлиска постоянно пишет вам.

Шевалье де Фоблас

Виконту де Линьолю

6 июля 1785 г.

Капитан, только сию минуту барон передал мне вашу записку, которой я так долго ждал. Вы погубили графиню де Линьоль, и она еще не отомщена; мне кажется, минуты тянутся слишком долго...

Если бы в вашем вызове заключались только грубые оскорбления и дерзкое хвастовство, я не удивился бы, но я не могу не преклониться перед утонченностью вашей жестокости: вы требуете, чтобы в один день и час отец и сын сражались против двух братьев де Линьоль; вы действительно требуете этого? Хорошо же: барон и шевалье четырнадцатого числа сего месяца приедут в Киль66 и до шестнадцатого будут ждать там графа и виконта.

Шевалье де Фоблас

Маркизу де Б.

6 июля 1785 г.

Господин маркиз!

Барон только что передал мне вашу записку, и я считаю своим долгом ответить на нее. Если вам непременно угодно, семнадцатого сего месяца я буду в Киле и останусь там до двадцатого, но я от всей души желаю, чтобы вы удовлетворились высказанным в этом письме уверением, что я искренне сожалею обо всем случившемся, и не покидали Парижа.

Имею честь быть и т. д.