Любовные похождения шевалье де Фобласа

«А вот и ты, детка! — воскликнул он очень ласково. — Ты пришла ко мне вместе с твоей госпожой? Говори, Жюстина, говори же. Я всегда видел тебя такой веселой, почему же теперь ты так печальна? Но что это: кажется, тут и мадемуазель де Брюмон? Да, сюда явилась тень, чтобы пугать меня!»

Уиллис сказал моей дочери: «Уйдите».

Внимательный больной повторил: «Конечно, уйдите, и вы, маркиза, уходите, приближается роковой час. Баронесса знает, что вы здесь, и ваш жестокий муж... У меня нет оружия, он может убить вас. Уйдите, великодушный друг... Но погоди, прежде отдай мне мою Элеонору, отдай ее мне, коварная, отдай! Иначе я растерзаю тебя собственными руками».

Софи убежала; я показался слишком рано. Завидев меня, он закричал ужасным голосом:

«Капитан, ты пришел, чтобы отнять у меня твою сестру и убить ее. Погоди!»

Он с такой силой рванулся, что разорвал цепь. Если бы я не скрылся, если бы сторожа не помешали ему бежать за мной, несчастный в бешенстве убил бы собственного отца.

Я, Аделаида и Софи сидели и слушали в соседней комнате. Казалось, он несколько успокоился, но в конце дня у него появились признаки сильной тревоги, которая все возрастала по мере того, как темнело. Наконец тоном, заставившим нас вздрогнуть от ужаса, он очень внятно произнес следующие слова: «Ветер бушует... небо пылает... воды ревут, какой гром... Девять часов... Она там!»

Он хотел выбежать из комнаты, сторожа опять удержали его.

«Отпустите! Не видите, она показалась над водой! Варвары, вы хотите, чтобы и мать, и ребенок погибли! И вы тоже, отец, сестра и Софи, вы тоже хотите помешать мне спасти ее? Вы осудили ее на смерть. Вы сговорились. Но я спасу ее, вопреки всем вам».

Сторожа с трудом сдерживали его. Около четверти часа он вырывался из их рук, страшная лихорадка придавала ему необычайную силу; когда же она внезапно оставила его, он упал почти без движения. Теперь он спит, но каким сном! Ясно, что ужасные видения мучают его. О, мой сын, мой дорогой сын! Будь справедлив, суровый Бог, разве не достаточно он наказан?

Я только что долго разговаривал с Уиллисом и очень доволен тем лечением, которое он собирается провести. Надо ждать и верить, что искусство медика спасет больного, все мы надеемся на знаменитого врача.

Тот же тому же

6 мая 1785 г., 10 часов вечера

Я нашел в Дюньи, недалеко от Бурже, в трех льё от Парижа, дом, как мне кажется, отвечающий желаниям Уиллиса. Его окружает большой английский сад, через который течет почти всегда спокойная, довольно широкая, но неглубокая река. Ее берега утопают в зелени тополей, плакучих ив и кипарисов. С первого взгляда кажется, будто эта обитель печали создана, чтобы вызывать тяжелые воспоминания. Но красота местности, ее спокойствие и чистый воздух должны смирять кипучие страсти и располагать душу к тихой меланхолии. Сегодня утром мы все переехали в Дюньи.

Вечером, на закате, моему сыну, по обыкновению, показалось, будто он видит ужасающую грозу и слышит роковой бой часов. По обыкновению же, он повторил ужасные слова: «Девять часов! Она там!»

В припадке ярости несчастный называл нас палачами бедной женщины, уверял, что мы мешаем спасти ее. Из соседней комнаты Софи, повинуясь приказанию доктора, закричала как можно громче: «Пустите его! Откройте все двери... Дайте ему свободу!»

Фоблас сейчас же бросился в сад и, заметив реку, кинулся в нее. Мы бежали за несчастным на некотором отдалении, и я сам был готов последовать за ним, если бы понял, что нам грозит новая беда. Около двадцати минут мой бедный сын плавал около моста. Наконец он со стоном вернулся к берегу, ушел в самую темную рощу и долго мрачно молчал, а потом вдруг сказал:

«Раз ты не идешь, значит, именно здесь я вырою тебе могилу. — Казалось, он прислушивался; наконец, как бы повторяя чьи-то слова, вскричал: — Она умерла! Зачем же сообщать об этом?»

Он упал в обморок. Мы отнесли его в дом.

Прощайте, мой друг, когда же вы вернетесь? Когда вы поможете нам выносить наши страдания?

P.S. Я забыл сообщить вам одну новость: перед отъездом из Парижа я узнал, что госпожу де Мондезир отвезли в Сен-Мартен63. Это следствие справедливого гнева маркиза де Б.

Тот же тому же

7 мая 1785 г., полночь

Сегодня день прошел спокойнее; он не так часто говорил о маркизе и капитане, но вечером в роковой час ужасное видение повторилось. Так же, как накануне, Софи закричала: «Пустите его! Откройте все двери. Дайте ему свободу!» Он опять бросился в реку, но в темной роще увидел надгробный камень из черного мрамора, принесенный туда по приказанию Уиллиса. Несчастный содрогнулся, потом медленно подошел поближе. Наконец при свете лампы, подвешенной к ветвям кипариса, мой сын прочел надпись: «Здесь покоится графиня де Линьоль». Он упал на могилу, руками и ногами бился о камень и долго стонал, но не потерял сознания. Подле камня положили тюфяки, и после целого часа терзаний он лег на них и заснул. Его осторожно укрыли одеялами. Сон Фобласа кажется мне не таким тяжелым, как прежде.