Любовные похождения шевалье де Фобласа

— О небо, только этого мне недоставало! Жасмен, беги за доктором. Беги, проведи его через сад. Беги, мой друг, моя лучшая половина в опасности!

Ожидая возвращения слуги, я старался оказать помощь графине. Какая радость наполнила меня, когда я увидел, что, остановив руку Элеоноры, я, к счастью, изменил направление удара. Двойное острие, не погрузившись в грудь, только скользнуло по ее поверхности. Тем не менее, перевязывая рану, я смешивал мои слезы с драгоценной кровью, которая продолжала литься.

Я закончил перевязку, когда послышался голос барона:

— Фоблас, вы сойдете?

— Сейчас, отец, сейчас.

Но как я мог оставить Элеонору, которая еще не пришла в себя? Напрасно я звал ее.

Наконец она начала подавать некоторые признаки жизни, и в эту минуту барон вновь нетерпеливо крикнул:

— Почему вы не идете?

— Погодите одно мгновение, отец.

Посудите сами, как я испугался, услышав, что де Белькур не пошел к себе, а направился в комнату Жасмена.

— Что он здесь делает? — воскликнул барон. — С самого обеда он сидит в комнате слуги!

Я едва успел спрятать роковые ножницы и броситься навстречу отцу. Чтобы извинить себя какой-нибудь правдоподобной отговоркой, я сказал, что, несмотря на возвращение Софи, мне необходимо по временам оставаться одному.

Мы вернулись.

— Он плакал! — воскликнула моя жена и, обращаясь ко мне, шепотом прибавила: — Конечно, воспоминание о маркизе де Б. вызвало эти слезы? Я вам прощаю их, ее конец был ужасен. О мой дорогой, я постараюсь возместить вам всё, что вы потеряли, и буду так любить вас... что вы уже никогда не полюбите другую.

Мой отец, дю Портай и Аделаида начали расточать мне жестокие утешения. Я хотел скрыться от них, уйти, они удержали меня. Невозможно передать, что я чувствовал! Их заботы приводили меня в отчаяние, даже ласки Софи казались мне нестерпимыми. Так прошло около четверти часа, наконец, после жестокой борьбы, моя тревога пересилила всякие соображения. Я бросился к двери, закричав:

— Оставьте меня, оставьте меня одного!

Я взбегаю на лестницу, я нахожу в коридоре пятого этажа доктора и Жасмена. Я вставляю ключ в замок, дверь открывается сама собой.

— Как же так, я ведь запер ее!

— Правда, — отвечает Жасмен, — но замок тут непрочен.

Мы входим в комнату: графини нет. Удар кинжала не так ужасно поразил бы меня! Господи, Боже, что с ней? Куда она ушла?

Я бросаюсь из комнаты. На лестнице я встречаю сестру, жену, ее отца и барона. Я пробегаю мимо.

— Почему он бежит от меня?! — восклицает Софи.

— Я найду ее, я ее спасу или погибну вместе с ней.

— Да, — отвечает мне швейцар, — она прошла минут десять назад. Я думал, это одна из служанок вашей супруги.

— Да, — отвечает мне какая-то женщина, которая прячется от дождя в подворотне, — я только что говорила с бедняжкой. Она была в страшном волнении. Я предложила ей взять мой зонтик, она отказалась, сказав: «Нет-нет, мне нужна вода, я горю». Она направилась к Тюильри. Бедняжка ужасно промокнет.

Мой ужас возрастает оттого, что никто не решается идти по улицам в эту бурную погоду. Целый день стояла удушливая жара, вечером поднялся южный ветер и принес густые тучи, раздираемые молниями. На землю падают град и ливень. Мне страшно... Не возвещает ли ярость стихий месть богов?

Я расспрашиваю лакеев на террасе кафе Фейанов.

— Она пошла по дороге к Поворотному мосту55.

Я бегу по указанному направлению и нахожу постового.

— Она два раза обошла вокруг этого фонтана, потом поднялась на большую террасу56.

Я лечу туда, я подбегаю к дворцовому швейцару.

— Обратитесь к часовому на мосту57.

В это мгновение... мне кажется, я и теперь слышу те роковые звуки, и перо падает из моих рук... в это мгновение башенные часы в монастыре театинцев58 бьют девять часов.

— Часовой, была ли здесь женщина, молодая, красивая, в белом платье и с платком на голове?

— Она там, — отвечает он холодно. Жестокий вытягивает руку и указывает на реку.

— Где там?

— Она бросилась в воду. Это ее ищут лодочники.

— Несчастный, почему ты не удержал ее? — И, не дожидаясь ответа, я бросаюсь в воду вслед за бедной Элеонорой.

Сначала я едва справляюсь с яростными волнами, которые с ревом несут меня прочь. Наконец я собираюсь с силами и посреди бурного потока ищу то же, что лодочники. Вдруг вспыхивает молния. В ее зловещем свете что-то мелькает предо мною в бушующих водах, и тут же исчезает. Я ныряю, я хватаю волосы, я влеку к берегу... Что я вытаскиваю, что я вижу, что достойно вечного сожаления? Это то, что было моей возлюбленной... Я отвожу глаза и падаю рядом с ней, испытывая блаженство, потому что вместе с сознанием лишаюсь и мыслей о моих несчастьях.

Жестокие незнакомцы приводят меня в чувство, они спрашивают, куда отнести женщину, они спрашивают, где она жила и как ее имя.

— Не все ли вам равно?

Мне отвечают, что нужно ее осмотреть, что, может быть, ее еще можно спасти.

— Спасти? Всего моего богатства будет мало, чтобы отблагодарить за такую услугу. Скорее, скорее, несите ее на Вандомскою площадь... Нет-нет, какое это будет зрелище для... Несите ее на Паромную улицу! Паромная ближе!