Любовные похождения шевалье де Фобласа

Мы томились в заточении двенадцать дней; наконец за мной пришли, чтобы отвести к Дурлинскому. Болеслав тоже хотел пойти, но его грубо оттолкнули; однако мне позволили с ним проститься. Я снял с пальца кольцо, которое носил более десяти лет, и сказал Болеславу: «Это кольцо подарил мне П., когда мы учились с ним в Варшаве; возьми его, мой друг, и сохрани на память. Если Дурлинский довершит свое предательство и убьет меня, если он потом выпустит тебя из своего замка, ступай к королю, покажи ему кольцо, напомни ему о нашей дружбе, расскажи о моих несчастьях. Болеслав, он наградит тебя, он поможет Лодоиске. Прощай, мой друг!»

Меня провели в комнату Дурлинского. Когда дверь открылась, я увидел в кресле женщину, которая пребывала в глубоком обмороке; я подошел к ней: это была Лодоиска. Боже, как она изменилась и как была хороша! «Варвар!» — сказал я Дурлинскому. Лодоиска очнулась от звука моего голоса. «Ах, мой дорогой Ловзинский, знаешь ли ты, чего требует от меня этот бесчестный человек? Знаешь ли ты, какой ценой он предлагает мне купить твою свободу?» — «Да, — гневно воскликнул Дурлинский, — да, такова моя воля! Теперь ты видишь, что он в моей власти. Если через три дня я ничего не добьюсь, он умрет». Я хотел броситься к ногам Лодоиски, но слуги Дурлинского удержали меня. «Я наконец вижу вас, Лодоиска, и смерть мне уже не страшна... Ты же, негодяй, знай, что Пулавский отомстит за свою дочь, а король отомстит за своего друга!» — «Уведите его!» — приказал Дурлинский. «Ах, — вздохнула Лодоиска, — моя любовь погубила тебя!» Я хотел было ответить, но меня схватили и снова заперли. Болеслав с восторгом встретил меня; он уже не надеялся, что я вернусь. Я рассказал ему, что моя смерть только отсрочена. Сцена, свидетелем которой я только что стал, подтвердила мои догадки. Мне стало ясно, что Пулавский не знал, как дурно обращались с его дочерью, что Дурлинский, влюбленный и ревнивый, решил удовлетворить свою страсть во что бы то ни стало.

Из трех дней, данных Дурлинским на размышление Лодоиске, прошло уже два; в ночь на третий я не спал и расхаживал по комнате. Вдруг я услышал призыв: «К оружию!» Вокруг замка поднялся ужасающий рев, внутри началось движение; часовой, поставленный перед нашими окнами, сбежал;

Болеслав и я различили грозный голос Дурлинского, который подгонял своих слуг; до нас донеслись лязг оружия, вопли раненых, стоны умирающих. Шум, сначала очень громкий, казалось, стал ослабевать, но потом снова усилился, раздались победные крики, топот множества ног, и вслед за страшным шумом наступила внезапная тишина. Вскоре глухой треск и гул поразили наш слух, тьма стала менее густой, деревья в саду окрасились в желтые и красноватые тона; мы подбежали к окнам: пламя пожирало замок Дурлинского и со всех сторон окружало нашу каморку; в довершение ужаса, из башни, в которой была заключена Лодоиска, неслись крики отчаяния...

4

Тут рассказ господина дю Портая был прерван появлением маркиза де Б., который, не встретив в передней ни одного лакея, вошел в комнату без доклада. Увидев меня, он вздрогнул и отшатнулся.

— Ах, — поклонился он дю Портаю, — у вас есть также и сын? И, обратившись ко мне, прибавил:

— Вы, вероятно, брат?..

— Моей сестры — да.

— Значит, у вас премилая сестра, совершенно очаровательная.

— Вы любезны и великодушны, — прервал его дю Портай.

— Великодушен? Не всегда. Например, я явился, чтобы упрекнуть вас...

— Меня? Разве я имел несчастье...

— Да, вы жестоко обошлись с нами.

— Как так, сударь?

— Вы поручили Розамберу похитить у нас вашу дочь; маркиза так надеялась, что милая девушка будет ночевать у нее, но не тут-то было!

— Я боялся, маркиз, что моя дочь доставит вам много хлопот.

— Ничуть. Ваша дочь прелестна, моя жена очарована ею, как я уже сказал. Право, — прибавил он с усмешкой, — мне кажется, что маркиза любит эту милую девушку больше, чем меня, а ведь я ее муж. И добро бы вы сами приехали за ней!

— Прошу прощения, маркиз, мне нездоровилось, мне и теперь еще нехорошо. Я знаю, что должен поблагодарить госпожу де Б...

— Не в этом дело.

Понятно, во время этого диалога я сидел как на иголках: маркиз смотрел на меня с пристальным вниманием, чем очень меня смущал.

— Знаете ли, — обратился он наконец ко мне, — вы очень похожи на вашу сестру.

— Вы мне льстите, маркиз!

— Да, сходство поразительно, ведь я физиогномист, все мои друзья согласны с этим; судите сами: я никогда вас не видел, но сразу же узнал.

При виде серьезности маркиза мы с дю Портаем не смогли удержаться от смеха.

— Так вот оно что, — сказал дю Портай, — вы узнали моего сына, потому что между ним и его сестрой есть семейное сходство.

— Да, — ответил маркиз, продолжая разглядывать меня, — этот молодой человек красив, но его сестра еще красивее.

Он взял меня за руку.

— Она выше вас, и у нее более рассудительный вид, хотя она тоже шалунья; у вас ее лицо, но в ваших чертах есть что-то более смелое... Вы менее грациозны и ваши манеры резче, грубее... Пожалуйста, не сердитесь, это так понятно; было бы даже нехорошо, если бы молодой человек ничем не отличался от девушки.