Лучшие люди (СИ)

Когда они прибыли на Кингз-Кросс, еще оставалось двадцать минут до следующего поезда, первого из множества на тех маршрутах, которые они распланировали с таким энтузиазмом; это должно было быть безумное путешествие, чтобы отпраздновать их выпуск. На карте были отмечены все магические места — Годрикова Впадина, Литтл-Хэнглтон, Гриммо. Эрику, на самом деле, было плевать, куда они отправятся, он просто хотел путешествовать с Чарльзом, ему нужно было это, что-то вроде поездки на медовый месяц, только они вдвоем, никаких больше осуждающих взглядом, чтобы не прятаться. Чарльз же был одержим самой идеей поездки.

А сейчас он просто стоял на платформе, не глядя ни на что.

Почти в отчаянии Эрик подошел к нему сзади, обвивая руки вокруг его талии — кажется, это было самым открытым проявлением его чувств на публике, какое он только себе позволял — и пробормотал Чарльзу на ухо:

— А ты красивый, знаешь?

Жестким и самым ледяным голосом, каким только Эрик от него слышал, Чарльз ответил:

— Так мне говорили. А ты не из тех, кто позволит любви симпатичного и отчаянно влюбленного остаться без ответа, так? В конце концов, кто-то должен делать твою домашку, а я довольно умен для грязнокровки.

И в тот момент, испытывая ужас, как в свободном падении, Эрик совершил худшую ошибку в своей жизни. В этой ситуации единственным выходом было бы застыдиться, признаться, но вместо этого он разозлился, разозлился настолько, что совершил непростительную глупость, он начал предъявлять встречные обвинения, нападал, вместо того, чтобы защищаться. И все это закончилось тем, что Чарльз, с глазами, полными слез, послал его, подобрав самые точные и осознанные слова, построив неимоверно сложную грамматически фразу, прежде чем повернуться, чтобы уйти.

Эрик схватил его за руку, и Чарльз обернулся к нему, прорычав:

— Отпусти меня, Эрик.

И Эрик знал, что только последний дурак сделал бы это, но его рука разжалась, и Чарльз исчез в толпе.

А сейчас, после десяти лет молчания, у Эрика наконец появился шанс исправить эту ошибку, если бы он только понял, как.

Его тошнило от самого себя; поднявшись со стула, Эрик отправился в ванную комнату готовиться ко сну.

========== Глава 5. ==========

Чарльз сделал глубокий вдох, сунув коробку с шахматным набором под мышку и постучал в дверь комнаты Эрика.

Ответа не было так долго, что он уже собирался было развернуться, чувствуя и разочарование, и облегчение. Затем дверь открылась; Эрик, уставившийся на него, выглядел ошарашенным.

Ошарашенный и только что из душа, как понял Чарльз; волосы были влажными и взлохмаченными. На Эрике был темный халат, накинутый поверх… ничего.

— Чарльз?

— Да. Эм, — Чарльз одернул себя, попытался, чтобы голос звучал бодро и адекватно. — Мы будем работать вместе, Эрик. И ученики пострадают, если мы не сможем ладить. Чтобы положить этому конец, я подумал, что мы можем попытаться… — голос внезапно сорвался. — Забыть нашу историю и стать друзьями.

— Друзьями? — переспросил Эрик одновременно мягко и с примесью досады. — Нет, Чарльз. Не думаю, что это возможно.

И Чарльз уже заранее знал это. Они с Эриком Леншерром никогда бы не стали друзьями. Он не смог быть другом человека, который верил в те вещи, которые говорил, а если каким-то образом он мог переступить через это… он вряд ли бы захотел дружбы. Когда речь шла об Эрике, он бы мог бы принести в жертву и свое сердце, и свои принципы, а эта безнадежная попытка найти золотую середину не требовала ни того, ни другого.

— Ладно, — Чарльз сглотнул, протянул ему коробку. — Что ж, кем бы мы ни были, можем мы быть теми, кто играет в шахматы?

Эрик разглядывал его с несколько долгих секунд, затем провел ладонью по мокрым взлохмаченным волосам.

— Думаю, да, — произнес он, отступая на шаг, чтобы Чарльз мог зайти.

Чарльз убрал полупустой бокал… — да, немецкое пиво — со столика, стоящего рядом с камином, освободил два стула и расставил фигуры на доске, пока Эрик был в спальне. Вернулся оттуда он в брюках и водолазке, волосы гладко зачесал назад; Чарльз бы сказал, что он больше похож на человека, готового встретить новый день, нежели того, кто собирался отдыхать вечером у себя в комнате, за тем исключением, что ему надо было бы побриться.

Не думай об этом, не думай… Но было уже поздно, и он заметил рыжеватые волоски щетины, было уже поздно, чтобы нельзя было вспомнить смех и холодную пену, когда он учил Эрика как бриться в конце пятого курса, потому что даже у его отца нашлось время научить его этому, но у Эрика не было отца.

— Тьфу, Эрик, перестань, иначе ты… ммфм! У нее ужасный вкус, Эрик!

И тот, виновато улыбаясь, стер большим пальцем пену с губы Чарльза, прежде чем наклониться, чтобы поцеловать его, снова пачкая его лицо…

— Что это, Чарльз? — спросил Эрик неуверенно, и удивленно разглядывая доску.

— Я потерял несколько фигурок и из маггловского набора, и из Посвященного Второй Волшебной Войне, — застенчиво ответил он. — И чтобы получить хоть один полный, я просто перемешал оба.