Майя

После завтрака к Майе пришел Толлис, узнать, хочет ли она с ним поговорить. Майя от всего сердца поблагодарила его и извинилась за свое поведение ночью. Бедняга Толлис растерялся и начал объяснять, что, мол, он хотел как лучше. О Зан-Кереле никто не упоминал.

Майя, хотя и не знала ничего о солдатской жизни, с восхищением смотрела, как ловко саркидцы сворачивают лагерь. Ни топоров, ни лопат у солдат не было, устроить погребальный костер или вырыть могилу они не могли, поэтому тела убитых рабов предали реке. Один из погибших юношей был похож на Сендиля. Майя обратилась к богам с проникновенной молитвой о душах умерших, плеснула в реку вина, бросила горсть пшеницы и щепотку соли, а потом рассыпала по воде охапку лесных цветов – тимьяна, майорана, бартсии и планеллы, – дабы несчастные обрели покой вместе со Спельтоном.

– А тебе не было страшно? – спросила она Зан-Кереля, решив, что произошедшее дает ей право говорить с ним напрямую, хотя и без прежней теплоты.

– Нет, опасности не было, – сдержанно, но учтиво ответил он.

К ним подошел Толлис, и разговор оборвался.

До Найбрила оставалось лиги три, и к полудню путники туда добрались. Майя невольно представляла себе поселок, похожий на Мирзат – рыбацкую деревушку на берегу озера. Увы, ее ожидало разочарование: Мирзат привольно раскинулся на берегу залива в южной оконечности Серрелинды, а домишки Найбрила теснились на утесе в месте слияния Флеры и Жергена. Гавани не было, и единственной примечательной чертой города стала его неприступность. В незапамятные времена какой-то барон выстроил крепость в малолюдном и неприветливом месте, на скалистом мысе Найбрил, что узким треугольником вдавался в реку. К пристани изредка подходили йельдашейские плоты, груженные шерстью и лесом, которые сплавляли по Флере, где в верховьях, в трех лигах к югу от Икета, купцы держали торговые склады. Впоследствии саркидские правители перекрыли реку дамбой и устроили переправу, но в те времена, о которых идет наш рассказ, в захолустном городке прозябали две тысячи человек – впрочем, вполне довольные тем, что грабителей и погромщиков можно не опасаться. В Найбрил изредка заглядывали коробейники, но путников здесь не привечали.

С крепостных стен сразу заметили приближение отряда Толлиса, и у городских ворот собралась внушительная толпа. Незваных гостей встретил старейшина, выслушал объяснение Толлиса и объявил, что к ночи солдаты должны покинуть Найбрил.

Майе, Зан-Керелю и Анда-Нокомису выделили провожатого, который довел их по крутому западному склону к постоялому двору «Белые розы», служившему также и лабазом, вдобавок здесь торговали рыболовными снастями. Впрочем, таверна не шла ни в какое сравнение с «Тихой гаванью»: Франли, хоть и любила сплетничать, держала заведение в чистоте, а здесь клопов было хоть отбавляй – Майя минут пять посидела на веранде второго этажа, и ее всю искусали.

Путников накормили рыбным супом с черным хлебом, а потом пришел Толлис и недовольно объявил, что отряду пора выступать в обратный путь. Зан-Керель потребовал вина, провозгласил тост за Эллерота и за победу хельдрилов, сердечно поблагодарил Толлиса за помощь и проводил его до ворот, где попрощался с тризатом Миарном и солдатами.

Анда-Нокомис вызвался его сопровождать, но Майя осталась на постоялом дворе – ей было досадно. Она проспала до вечера, умылась теплой речной водой из кадки и вышла на веранду, прихватив с собой табурет – в надежде, что клопы не закусают.

Перед ней расстилалась водная гладь – слияние могучего Жергена и реки Флеры, вьющейся по синеющим вдали лесам и возделанным равнинам на границе между Саркидом и Белишбой. В полях паслись тучные стада, над деревнями поднимался дым очагов: плодородный Саркид, родина героя Депариота. Жерген огибал скалистый утес с правой стороны. Майя вспомнила, как однажды, на пиру в Бекле, Найбрил назвали вишневой косточкой.

Майя задумчиво глядела на бурные воды, бушующие под скалами. Она знала толк в течениях и сейчас легко определила место, где встречались два потока, – там пенились волны, крутя в водоворотах бревна, ветки и прочий мусор. Жители империи наделяли необычные места и предметы магическими свойствами, поэтому Майе представилось, что, как и в чаще Пурна, в реке обитает зловещий дух, который стережет свои владения и не допускает в них смертных.

Летом к найбрилской пристани подходили только плоты, груженные нехитрым товаром, поэтому город служил скорее неприступной крепостью, а не оживленным портом. Бурное течение в верховьях не позволяло безопасного прохода лодкам, хотя у причала покачивалось несколько утлых суденышек, – похоже, с них рыбачили у берега или летом, когда вода спадала, переправлялись через Флеру в Белишбу.