Мама кукол

– Что за… – протянула руку и дотронулась до глубоких царапин на поверхности.

Услышав знакомое цоканье по паркету, заглянула за угол коридора. По лестнице спускались Ваня с Альфом. Не только Нину манили запахи из кухни.

– Эй вы, двое, – мальчик с псом повернули головы на зов. – Идите-ка сюда, – она поманила их рукой и, убедившись, что те послушно двинулись следом, вернулась к Элиной спальне.

– Признавайтесь, чьих рук дело? – она указала на испорченную дверь и для солидности скрестила руки на груди: со мной, мол, шутки плохи. – Или лап? – добавила она.

Ваня и Альф с недоумением уставились на дверь.

– Ты о чем, Нин?

– Об этом, – она ткнула пальцем в дверь, искромсанную на уровне ее плеч. – Кто, а главное – зачем? Ох и влетит же вам от папы!

– Да о чем ты? – брат поднял на Нину удивленный взгляд. – За что влетит?

– За царапины! – Нина раздраженно треснула ладонью по изуродованной двери. – Это вы чем ее так? Ножницами? Или когтями?

– Какие царапины? – Ваня подошел к двери вплотную, разве что не уперся носом. – Ничего не вижу.

– Ты издеваешься? – она возмущенно поглядела на брата, затем опустила взгляд на Альфа. Выражение собачьей морды было таким же, как у Вани: пес явно не понимал, чего от него хотят.

– Где? – настойчиво повторил мальчик и провел ладонью по двери, будто пытался нащупать то, чего не мог увидеть.

– Царапины, – уже не так уверенно повторила Нина. – Ты не видишь здесь царапин?

– Не вижу, – Ваня отступил назад и тщательно осмотрел дверь со стороны. – А ты что, видишь? – настала его очередь удивляться.

– Нет, – соврала Нина и, обняв брата за плечи, двинулась в сторону лестницы. – Показалось. Видимо, свет так упал.

– А вот и самые голодные пожаловали, – прокомментировала Юля появление Нины, Вани и Альфа.

Она торопливо составила друг на друга грязную посуду и перенесла со стола в раковину.

– На завтрак сегодня ваше любимое, – она взглядом указала на тарелку, полную сырников. – К ним сметана, мед, сгущенка и варенье в ассортименте. Правда, ассортимент в подвале, и пойдет за ним тот, кого не устроит мед, сгущенка и сметана.

– Устроит, – хором ответили Нина с Ваней и расселись по привычным местам.

– Завтрак готов! – завопила Юля, высунувшись из кухни.

Через минуту семейство было в сборе. Юля проследила, чтобы никто не остался без положенной ему порции, и лишь тогда принялась за еду. Нина удивленно уставилась на мачеху, с аппетитом уплетающую завтрак.

– А кто ел до нас?

– Что? – спросила Юля с набитым ртом.

– Кто-то ел до нас, – повторила Нина. – Когда мы с Ваней пришли, ты убирала со стола грязную посуду. Кто-то же с нее ел. Кто?

Юля, задумчиво жуя, посмотрела на сына. Может, хотя бы ты объяснишь, чего она ко мне прицепилась?

– Нин, – Нина нехотя перевела взгляд с мачехи на отца, – ты когда собираешься картины по местам развесить? Надоело уже о них спотыкаться. Давай-ка сегодня этим займись, хорошо?

Она взглянула на воинственно насупившуюся Тоню. Все-таки на нее свалила, чертовка!

– Хорошо, – сквозь зубы ответила Нина и запихнула в рот обмазанный медом сырник.

– Нин, – окликнула ее хитро улыбающаяся сестренка, – отгадай загадку: как зовут наполовину женщину, наполовину лошадь?

Нина перестала жевать. Пробежалась ошарашенным взглядом по одинаково улыбающимся лицам и с трудом проглотила остатки сырника, который вдруг превратился в кучку битого стекла.

– Думай, – со зловещей улыбкой уговаривала Тоня. – Это легко. Ты точно знаешь.

Нина махнула головой: не знаю.

– Сверху женщина, снизу лошадь, кто же она? – настаивала сестра.

– Не знаю, – выдохнула Нина. – Кто?

– Кентавриха, – выкрикнула Тоня и, довольная, засмеялась.

Нину потряхивало после Тониной загадки. Она с трудом запихала в себя порцию сырников, залила их сверху безвкусным чаем и на ватных ногах отправилась в гостиную. Уселась на полу и раздвинула стеклянные дверцы шкафа, за которыми годами покрывались пылью семейные фотоальбомы. Выбрала самый тяжелый и объемный, уместила на коленях и открыла. Маленький серый комочек соскользнул со страниц и упал на пол. Нина вслепую нащупала его рядом с ногой, подняла и осмотрела – цветок дикой розы. Засохший и выцветший. Она брезгливо, будто держала пальцами ядовитое насекомое, положила розу на подлокотник ближайшего кресла, вытерла пальцы о ковер и продолжила листать альбом.

«У тебя не получится сбить меня с толку, – злорадно подумала она. – Хочешь отвлечь, поищи способ понадежнее».

– Прости меня, пап, но это не просто моя прихоть, – оправдывала себя Нина, пока шла в сторону кабинета, где отец расслабленно полулежал на кушетке с книгой в руках. – Что делаешь? Читаешь? – поинтересовалась она, без стука протиснувшись внутрь.

Он молча продемонстрировал обложку.

– Рассказы Чехова? Ты разве не выучил их наизусть? – усмехнулась она и, не дожидаясь приглашения, уселась рядом.

– Уже почти, – он с готовностью отложил книгу. – Что это у тебя?

Нина водрузила на отцовские колени пахнущий пылью альбом.