Маоизм или марксизм?

Объявив о своих грандиозных планах, китайские деятели уже вовсю трубили о победах. Они даже выдвинули «теорию» трех типов социалистических стран. Согласно этой теории, первые — это страны, идущие к коммунизму ускоренными темпами, другие — «топчущиеся» на этапе социализма, а третьи даже поворачивают назад от социализма к капитализму. Служебное назначение этой теории состояло в том, чтобы доказать, будто к коммунизму идет, и идет ускоренным темпом, лишь одна страна — Китай. В августе 1958 года пекинские теоретики заявили, что «осуществление коммунизма в нашей стране уже не является делом отдаленного будущего». Как было объявлено, крестьянство Китая через созданные в том же 1958 году коммуны должно «за три-четыре года или за пять-шесть лет перейти к коммунистическим формам жизни, вступить в коммунизм».

Наша партия имела в свое время опыт создания коммун. Она помнит, что говорил В. И. Ленин о нереалистических планах: «Если кто-либо из коммунистов мечтал, что в три года можно переделать экономическую базу, экономические корни мелкого земледелия, то он, конечно, был фантазер»[19]. Советские люди по-товарищески обращали внимание китайских деятелей на эти высказывания Ленина, на то, что сельское хозяйство в СССР пошло по пути ленинского кооперативного плана. Эти соображения не были, однако, приняты во внимание.

Результаты экспериментов в народном хозяйстве КНР, предпринятых в нарушение решений VIII съезда, оказались тяжелыми. В течение последних лет в КНР не публикуются никакие статистические сведения о развитии народного хозяйства. На основании отдельных отрывочных данных, содержащихся главным образом в выступлениях руководящих китайских деятелей, можно сделать вывод, что уровень производства ряда важнейших видов промышленной продукции в 1962 году был ниже плановых показателей и, конечно, не имел ничего похожего на наметки «большого скачка». Уровень сельскохозяйственного производства в 1962 году был даже ниже 1957 года. Безусловно, стихийные бедствия, имевшие место за эти годы в Китае, причинили немалый урон экономике. Однако, что бы ни говорили китайские руководители, им не скрыть того, что ответственность за ущерб экономике, нанесенный их авантюристическими экспериментами, несут прежде всего они, и только они.

По имеющимся данным, производство зерна в Китае сейчас составляет около 185 миллионов тонн в год. Это немногим больше, чем до «большого скачка» (1957 год), несмотря на усилия, приложенные в области ирригации, в целях улучшения семенного фонда, для борьбы с вредителями и производства удобрений, и несмотря на импорт огромного количества удобрений из-аа границы на протяжении последних трех лет. (Заметим, что с 1957 года население Китая возросло почти на 100 миллионов человек.)

Потерпела полный провал идея быстрой индустриализации посредством «большого скачка» и так называемой «малой металлургии». Сотни тысяч кустарных печей для выплавки чугуна и стали, десяток тысяч кустарных разработок угля, для создания которых было мобилизовано до 60—70 миллионов крестьян, уже через год были заброшены и стоят по всему Китаю как живой укор тем, кто, вопреки экономическим законам, пытался подменить научное решение задачи индустриализации страны «скорейшим претворением в жизнь гениальной идеи вождя».

Не лучшая судьба постигла и «народные коммуны». В этих «коммунах» у крестьян отняли приусадебные участки, обобществили предметы домашнего обихода, ликвидировали оплату по труду, ввели уравнительное распределение. Одновременно члены «коммун» были переведены на казарменное положение, из них были созданы роты, батальоны, полки. И естественно, что «народные коммуны» себя не оправдали, народ их не принял.

Широко известна мысль В. И. Ленина, что политика есть концентрированная экономика. Китайские деятели, провозгласив девиз «политика — командная сила», пренебрегли важнейшим положением ленинизма, узаконили отрыв политики от экономики. Но игнорирование реальных экономических условий, достигнутой ступени в развитии производительных сил представляет не что иное, как пренебрежение наукой и сочинение утопий, попытки осуществления которых на практике всегда терпят крах, мстят за себя. Так и произошло с курсом «трех знамен», противоречившим реальным экономическим условиям. Китайские руководители даже такую проблему, как превращение кооперативной собственности в общенародную, рассматривали как чисто организационную меру, которую якобы можно провести на базе низкого уровня производительных сил, и потерпели неудачу.