Мастера русского стихотворного перевода. Том 2

Человек, согбенный ношей,
Сядь со мною.
Помолчим в ночи, объятой
Тишиною.

Скинь с плеча

Сундук дубовый,
Сядем рядом,
Глянем в ночь по-человечьи —
Долгим взглядом.

Груз тяжел. И хлеб что камень.

Дышим трудно.
Помолчим вдвоем. Два камня
В тьме безлюдной.

<1965>

704. Счастье

Мне стали безразличны
Большие города:
Они не больше скажут,
Чем эта лебеда.

Мне безразличны люди

С их тысячью наук:
Годится первый встречный,
Чтоб с ним делить досуг.

Мне безразличны книги —

Хоть смейтесь надо мной, —
Я и без книг дознался,
Что значит путь земной.

В тенистой тихой чаще

Я понял счастье жить.
О боже, как за это
Тебя благодарить!

<1965>

Элисавета Багряна

705. Вечная

Бесплотная уже, и как бескровна, безмолвна,
неподвижна, бездыханна.
Так вот она как вытянулась ровно,
Мария это, или это Анна?
Теперь молитесь, плачьте до денницы,
не дрогнут больше, не взлетят ресницы,
и рот, что крепко сжат, не шевельнется —
последний стон к покойной не вернется.
И гладкое кольцо как бы готово
скользнуть на грудь ей с пальца воскового.
Но слышите ль вы голосок ребенка,
который в колыбельке плачет звонко?..
Где мать? В могилу опустили тело,
душа усопшей в вечность улетела.
Минуют дни, столетия минуют,
вновь губы милого восторжествуют
и вновь шепнут «Мария» или «Анна»
в безмолвьи полночи благоуханной,
и внучка оживит неотвратимо
глаза и губы той, что нам незрима.

<1959>

Александр Геров

706. День

Тобою полон день, твоею сутью,
и этот день так долог, так велик,
что время всё с его бескрайней жутью
теперь ничтожно для меня, как миг.

Сверкающие звезды в отдаленье

на небе вышивают плащ ночной.
Благодарю, о вечное мгновенье,
за день, когда она была со мной.

<1965>

Тудор Аргези

707. Потерянные листья

Уж полстолетья ты тревожишь неустанно
Чернила и слова; перо томишь в руках,
И всё ж, как и тогда, победы нет желанной:
Они всегда с тобой — сомнение и страх.

И для тебя опять как тягостная мука

Страница белая и вид строки твоей,
И первого в душе опять боишься звука,
И буквы для тебя опять всего страшней.

Когда же вновь листки исписаны тобою,

Они уже летят поверх озерных вод,
Летят из сада прочь, как листья под грозою,
Так что и персик сам их проглядел уход.

И в каждом слове ты вновь чуешь содроганье,

Сомненье горькое чернит твои мечты,
Живешь ты, как во сне, в своих воспоминаньях.
Кто диктовал тебе — уже не знаешь ты.

<1964>

Из сербского эпоса

708. Хасанагиница