Миры Уильяма Моррисона. Том 3

Он подождал, пока они ушли из поля зрения, затем с трудом отвинтил и снял шлем, а потом поел. Еда была приятного вкуса. Ветерок овевал лицо, а лес вокруг что-то шептал ему. Еда была хорошо приготовлена, наверное, потому, что предназначалась Богу.

А он был Богом. Возможно, Богом его стали считать из-за космического скафандра, особенно пучеглазого шлема. Он не мог рисковать стать обычным смертным, но это означало, что ему придется все время таскать на себе скафандр. Или, по меньшей мере, шлем. «Шлем — это оптимальный выход», — решил Брэдли. По крайней мере, тело его будет свободным, но в то же время он будет производить на окружающих впечатление тем, насколько отличается от них.

Управляя воздушным клапаном, он мог делать лицевую пластину прозрачной или запотевшей, придавая таким образом драматическое выражение своим чувствам. Он будет играть в эту игру до тех пор, пока не изучит их язык. Так было безопаснее, чем пытаться объясниться с ними словами и жестами, которые они могли неправильно истолковать.

«Интересно, — подумал он, — сколько пройдет времени, прежде чем Малевский найдет в космосе разбитую спасательную шлюпку, проследил ее траекторию и поймет, куда он подевался. Это будет его концом. Но до тех пор…»

До тех пор Брэдли побудет Богом, новеньким Богом для этих туземцев. Подняв шлем, Брэдли засунул в него голову, и громко и долго смеялся при мысли о том, что подумала бы его мать, увидев сейчас своего сына.

С туземцами же придется держаться наособицу. Они, конечно же, боялись его, боялись, что это божественное существо начнет лезть в их дела, дела простых смертных. Однако, любопытство и, возможно, желание показать себя в более выгодном свете скоро заставит туземцев вернуться. Пока же хорошо было бы осмотреться и понять, где он приземлился.

И Брэдли осмотрелся. Вокруг стояли деревья с острыми зелеными ветками, острыми зелеными прутьями и острыми красными листьями. Брэдли содрогнулся, представив, что осталось бы от него, если бы он упал прямо на них. Деревья стояли прямо и неподвижно на ветерке, овевавшем его лицо. Он не увидел никаких птиц, но заметил маленьких черных существ, прыгавших друг за другом с ветки на ветку, словно играя в какую-то сложную игру. Брэдли тут же подумал, уж не такая ли это игра, в какую играл он с Малевским?

Больше никаких животных не попадалось в поле зрения. А если бы какие и обнаружились позже, то они не могли быть слишком опасными, потому что туземцы жили здесь явно в покое и мире. И уж наверняка не было ничего, с чем не смог бы справиться пистолет, который Брэдли захватил с собой перед тем, как покинуть корабль.

Рядом тек странный ручей, или речка, как ее там ни назови. Она вытекала из-под земли, дюжину футов бежала по камням, а затем вновь ныряла под землю. Кругом были и другие подобные ручьи, и Брэдли понял, что их журчание и было теми звуками, которые он сперва ошибочно принял за шелест листвы.

Но главное, у него теперь хватало воды, а еду будут приносить туземцы. Что еще нужно человеку?

Правда, это была не та жизнь, о которой Брэдли мечтал. Тут не было ни марсианского виски, ни наркотиков, ни ночных забегаловок, ни картежников, хлопающих его по спине и называющих «приятель», ни заманчивых блондинок, строивших ему глазки. Однако это было лучше, чем та жизнь, которой он жил до сих пор, гораздо лучше. Он может тут делать все, что захочет.

Туземцы понравились Брэдли с первого взгляда, но одновременно он их и опасался. Не считая того, что они ошибочно считали его Богом, они вовсе не были дураками. Сколько раз уже случалось прежде, что представителей более высокоразвитой цивилизации местные племена сначала принимали за Богов, но позже первый восторг туземцев сменялся разочарованием и презрением? В глубокой древности жил Кортес, когда на Земле еще попадались неизведанные места. Позже примерно то же произошло на одной из лун Юпитера, а потом на нескольких планетах в других звездных системах. Исследователей переставали считать Богами, когда раскрывалась правда. Тогда их начинали считать убийцами, грабителями, дьяволами.

«Будет очень плохо, если меня разоблачат, — подумал Брэдли. — Я здесь один против всех и не сумею отбиться. Я здесь чужак и нуждаюсь в друзьях. Нет, меня не должны раскрыть».

— Нужно оставить шлем, — свирепо пробормотал себе под нос Брэдли. — Скоро они вернутся, и если увидят меня без шлема…

Он быстро водрузил себе на голову шлем, продолжая бормотать. Он не боялся, что его подслушают. Туземцы не знали его языка и приняли бы его бормотание за Божественные Откровения. Он может говорить все, что угодно, и рядом не будет никого, кто сумеет его понять. Брэдли лишь понадеялся, что не превратится в эксцентричного безумца, как многие отшельники, проведшие в одиночку в космосе много лет.