Море и жаворонок. Из европейских и американских поэтов XVI–XX вв.

К незвучным этим снизойдя стихам,
Прости, богиня, если я не скрою
И ветру ненадежному предам
Воспоминанье, сердцу дорогое.
Ужель я грезил? или наяву
Узнал я взор Психеи пробужденной?
Без цели я бродил в глуши зеленой,
Как вдруг, застыв, увидел сквозь листву
Два существа прекрасных. За сплетенной
Завесой стеблей, трав и лепестков
Они лежали вместе, и студеный
        Родник на сто ладов
Баюкал их певучими струями…

Душистыми, притихшими глазами

Цветы глядели, нежно их обняв;
Они покоились в объятьях трав,
Переплетясь руками и крылами.
Дыханья их живая теплота
В одно тепло сливалась, хоть уста
Рукою мягкой развела дремота, —
Чтоб снова поцелуями без счета
Они, с румяным расставаясь снова,
Готовы были одарять друг друга…
Крылатый этот мальчик мне знаком;
Но кто его счастливая подруга?

В семье бессмертных младшая она,

Но чудотворней, чем сама Природа,
Прекраснее, чем Солнце и Луна
И Веспер, жук лучистый небосвода;
Прекрасней всех! – хоть храма нет у ней,
        Ни алтаря с цветами,
Ни гимнов, под навесами ветвей
        Звучащих вечерами;
Ни флейты, ни кифары, ни дымков
        От смол благоуханных;
Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,
        От заклинаний пьяных…

О Светлая! Быть может, слишком поздно,

Пытаться воскресить ушедший мир,
Когда священны были звуки лир,
Лес полон тайн и небо многозвёздно.
Но и теперь, хоть это все ушло,
Вдали восторгов, ныне заповедных,
Я вижу, как меж олимпийцев бледных
Искрится это легкое крыло.
Так разреши мне быть твоим жрецом,
        От заклинаний пьяным;
Кифарой, флейтой, вьющимся дымком —
        Дымком благоуханным;
Святилищем, и рощей, и певцом,
        И вещим истуканом!

Да, я пророком сделаюсь твоим —

И возведу уединенный храм
В лесу своей души, чтоб мысли-сосны,
Со сладкой болью прорастая там,
Тянулись ввысь, густы и мироносны.
С уступа на уступ, за склоном склон
Скалистые они покроют гряды,
И там, под говор птиц, ручьев и пчел,
Уснут в траве пугливые дриады.
И в этом средоточье, в тишине
Невиданными, дивными цветами,
Гирляндами и светлыми звездами —
Всем, что едва ли виделось во сне
Фантазии, шальному садоводу, —
Я храм украшу – и тебе в угоду
Всех радостей оставлю там ключи,
Чтоб никогда ты не глядела хмуро,
И яркий факел, и окно в ночи,
Раскрытое для мальчика Амура!

Зимней ночью