Морской волк

— Собираешься построить большую галеру? — поинтересовался Людовик Одиннадцатый, чтобы заполнить время, пока секретарь отсчитывает деньги.

— Нет, парусник, и не большой, потому что денег не хватит, — ответил я.

— А на что уйдет их больше всего? — спросил он.

— На доски, паруса и пушки, — коротко ответил я, догадываясь, что от меня не ждут лекцию по кораблестроению.

Ко мне подошел секретарь с десятью кожаными мешочками с монетами. Проверять содержимое я не решился. Если и обманут, то не намного.

— Филипп, напиши в Онфлёр адмиралу Жану де Монтобану, чтобы бесплатно выделил ему на королевской верфи место для постройки корабля и выдал лес, паруса и две бомбарды из моих запасов, — распорядился король.

Я не сразу поверил. Потом у меня отвисла от радости челюсть. Теперь я знал, что такое королевская щедрость! Правда, бомбарды мне ни к чему, но их можно переплавить в пушки.

Выражение моего лица понравилось Людовику Французскому.

— Я умею награждать нужных людей! — самодовольно произнес он.

— Теперь буду рассказывать об этом всем! — искренне заверил я.

— И учти, нападать можно только на тех, с кем я воюю. Иначе будешь наказан, — предупредил король.

— Учту, — пообещал я.

— И постарайся не попадаться англичанам. Они приняли закон, по которому пиратов вешают без суда, — предупредил Людовик Одиннадцатый.

Есть у англичан дурная манера принять закон, а потом всем скопом броситься нарушать его.

Во дворе ко мне подошел Жан Дайон, сеньор дю Люд. Взгляд у него был грустный. Наверное, хотел отщипнуть немного, но по моему взгляду понял, что ничего не получит.

— Как тебя наградил король? — спросил он.

Я рассказал.

— Зачем тебе корабль?! — фыркнул он. — Мог бы получить сеньорию! Я похлопотал за тебя, подобрал две на выбор, обе с плодородными землями…

— А кто теперь секретарь короля? — перебил я.

— Филипп де Коммин, бывший секретарь Карла Бургундского, — злобно ответил Жан де Дайон. — Король наградил его за предательство двумя тысячами ливров и ежегодным пенсионом в шесть тысяч, сеньориями Тальмон и Туар и несколькими фьефами в Пуату, Анжу и Берри. Нашел, кого награждать! Герцог Карл частенько лупил его сапогом в праведном гневе за тупость, из-за чего у этого иуды было прозвище Голова в сапоге.

— Предатели долго не живут, — произнес я в утешение сеньору де Люду, хотя знал, что жизнь убеждает в обратном.

12

Адмирал Жан де Монтобан оказался из тех стариков, которые с годами усыхают. При этом все зубы у него были целы, только пожелтели. Я не смог определить, сколько ему лет. Можно было дать и шестьдесят, и семьдесят, и больше. Он сделал военную карьеру при отце нынешнего короля. Поскольку Людовик Одиннадцатый, даже не читая Фрейда, ненавидел своего предка, заняв престол, уволил всех его выдвиженцев, в том числе и Жана де Монтобана. Потом поостыл, подумал и вернул их назад. Жан де Монтобан получил спокойное и денежное место адмирала королевского флота в проливе Ла-Манш. Как я догадался, напрягаться и тем более оспоривать королевские приказы адмирал не собирался.

— Если король так желает, освободим тебе место на стапеле и снабдим всем необходимым, — сказал он. — С бомбардами будет сложнее. Остались только такие, которыми никто не заинтересовался. Новые подвезут следующим летом.

Я не сомневался, что адмирал хитрит. У него имеются хорошие бомбарды, не хочет отдавать.

— Если дадите бронзовые, то можно в любом состоянии, — предложил я. — Всё равно переплавлю их на меньшие.

— Бронзовые бомбарды и так не большие, — предупредил он.

— Какие есть, — согласился я.

Чугунные и железные мне были не нужны. Слишком часто они разрывались. Это при том, что сейчас бомбарды стали делать со съемными каморами. Заряжают камору порохом, вставляют в ствол, расклинивают и стреляют. К каждому орудию по нескольок камор, так что стрельба теперь ведется намного быстрее. Порох все еще плохой. Его теперь смешивают не перед выстрелом, а заранее. Замочив смесь селитры, древесного угля и серы, изготавливают лепешку нужного объема, сушат, а перед заряжанием разминают на мелкие части.

Одна из предложенных адмиралом Жаном де Монтобаном бомбард была с трещиной, а у второй кривой ствол. Были они калибром миллиметров двести пятьдесят и весом около трех тонн. После переплавки из каждой получилось по три пушки калибра сто двадцать миллиметров или, переводя в вес снаряда, двенадцатифунтовые и более короткие и тонкостенные. Порох я изготовил сам. Точнее, сам смещал ингредиенты в нужной пропорции, замочил, после чего поручил рабочим размешивать, зернить, показав, как, и сушить.